Загадка тайного послания

– Мы все ещё носим чёрное? Королева Виктория умерла в январе; они покинули Лондон в марте, тогда город был всё ещё в трауре.

Фрэнк был двумя пролётами ниже. В ответ он тоже крикнул:

– Что?

– Мы все ещё носим чёрное?

– Нет, мы уже не носим! Фрэнк поднялся ко второму этажу, так, что его голова появилась на нижнем уровне ступенек, на которых стоял Мортон.

– Новый король сказал, что три месяца траура достаточно. Наденьте коричневый повседневный костюм.

Коричневый костюм был единственным оставшимся в платяном шкафу. Месть Фрэнка за использование его в качестве рассыльного, – подумал Мортон, ему не нравился этот костюм, и Фрэнк знал об этом. Проходя через холл на нижнем этаже, он автоматически потянулся к ящичку на каминной полке и затем убрал руку. Он обычно брал с собой из ящичка дерринджер и клал его в карман, но дерринджер из тюрьмы не вышел. И всё-таки он приподнял крышку ящика, как будто его маленький пистолет мог там материализоваться. Не получилось.

Он прошёлся по Грей Инн Роуд, поднялся по ней до Амптон Стрит и пересёк её по направлению в Ллойд Сквер, время от времени останавливаясь посмотреть, нет ли кого сзади. Никого не было. Мысль о том, что за ним следует человек в котелке с рыжими усами, о том, что за ним следят, беспокоила его.

Увидев его, машинистка, как всегда, разволновалась; они почему-то приводили друг друга в смущение, как будто у них было или будет какое-то интимное прошлое или будущее, о котором они не осмеливались поговорить. Мортон передал написанное и быстро удалился строну Пентонвиль Роуд, где, внезапно запрыгнул в омнибус. Хотя, внезапностью это не назовёшь, поскольку, он всё ещё думал о «человеке в котелке» и с рыжими усами Фрэнка, снова захотел убедиться в том, кто ещё сел с ним, но никто не привлёк его внимания, а единственный усач в омнибусе имел пшеничные усы. Он решил, что Фрэнку определённо чудились приведения, как следствие его нездорового интереса к религии.

Поездка и сам Лондон воодушевляли его, да и денёк выдался солнечный и не очень прохладный. У этого города было какое-то потрясающее чувство суеты, пульсирования, будто это было живое, растущее существо, которое постоянно сбрасывает старую кожу и появляется в новой. Он подумал, что ему надо бы навестить друга – ну, знакомого, по – крайней мере в Нью-Скотленд Ярде и сообщить о письме Кэтрин Джонсон, ничего-то в нём особенного нет. Пусть полиция им занимается. Чувство вины подсказало, что сначала ему надо бы зайти к своим издателям, где его, скорее всего, ждёт неприятный разговор по поводу его романа, который в лучшем случае будет закончен на два месяца позже срока.

Он сошёл у Лондонского моста,[13] пересел на маршрут № 21 и доехал на нём до церкви Темпла.[14] Под начавшейся моросью пошёл по маленьким извилистым улочкам к северу от Темпла Бар,[15] от Лондон Айзека Уолтона[16] к обветшалому зданию офиса издательства Твен и Бёрс. Его редактором был бесстрастный, сухопарый человек по имени Диапазон Лунг (его отец был довольно известным органистом), который, увидев Мортона, крайне возбудился. Ни тебе – «с возвращением в Лондон», ни вежливой болтовни о поездке.

– Я ужасно рад, что ты пришёл – сказал он, наконец-то, – ужасно рад.

Лунг был старше Мортона, совершенно очевидно бесполый, влюблённый только в книги.

– Ты принёс новую книгу? – Голос звучал безнадёжно; он и сам уже видел, если только у Мортона в плаще не было потайного кармана-кенгуру, то рукописи с ним не было.

– Рукопись в Румынии – Мортон пытался придать всей истории незначительность, – полковник Цилеску говорит, что роман на английском – это военная контрабанда. Я его заново записываю, Лунг, быстро, как могу.

– Боже мой! Неужели? Твен будет вне себя.

Он смотрел на Мортона, как бы взывая к помощи. Твен – это Уилфред Твенет, издатель; похоже, Бёрс, как имя в названии компании не существует. Лунг взял в руки ежедневник. Твен, когда узнал, что романа нет, больше всего расстроился из-за автомашины, её тоже забрали. Твен ужасно расстроился. Он говорил весьма нелицеприятные вещи. Издатель купил эту машину, в которой Мортон совершал свою поездку в Трансильванию; это было оговорено контрактом, частью сделки. По возвращению машины в Лондон она должна была быть передана компании. Твен даже предположил, что Мортон ее продал там.

Мортон приходило в голову, что Цилеску позволил им бежать с той целью, чтобы оставить Даймлер себе, но он не собирался говорить это Лунгу. В сегодняшней ситуации это прозвучало бы очень похожим на то, что ею они выторговали себе свободу. Он улыбнулся и заметил, что машина была застрахована.

– Да, конечно, но страховщик артачится. Им нужны доказательства. Они хотят знать, заявлял ли ты об этом в полицию.

– Полковник Цилеску и был той самой полицией.

– Да, все это очень затруднительно. Твен ужасно расстроен. Он обвиняет меня – размышлял Мортон. Идея написания такой книги была первоначально Твена, хотя именно Мортон включил в контракт, фактически потребовал и автомашину.

Лунг вздохнул так звонко:

– Он так волнуется, потому что роман не будет написан.