Загадка Таля. Второе я Петросяна

Двадцать третий тур резко изменил ситуацию. Перед последними четырьмя турами Петросян и Керес имели одинаковое количество очков, Геллер же фактически отпал от борьбы за первое место — догонять двух сразу он не мог. Триумвират распался, претендентов осталось двое!

В следующем туре все партии кончились вничью, а затем Керес и Петросян встретились друг с другом. Если после победы над Корчным Петросян поставил перед собой главную цель — в оставшихся турах не проиграть, можно себе представить, с каким настроением сел он за столик против своего главного конкурента, да еще играя черными. Однако в ответ на ход королевской пешки он избрал энергичную сицилианскую защиту, тем самым показывая, что готов завязать встречный бой. Но у Кереса, по _:видимому, было мало желания лезть на рожон. Когда четырнадцатым ходом Керес скромно защитил свою центральную пешку, Петросян понял, что тот не помышляет о рискованных действиях, и быстро предложил ничью.

По правилам, однако, он должен был сделать ход. И когда он этот ход сделал, то вдруг увидел, что у Кереса возникают трудности. Петросян про себя чертыхнулся и с замиранием сердца стал ждать, а не отклонит ли Керес его предложение? Но тот после непродолжительного раздумья согласился на ничью, и решение вопроса о победителе было отодвинуто на оставшиеся три тура.

В двадцать шестом туре все встречи вновь закончились миром. Петросян, играя белыми с Бенко, поставил себе целью не давать противнику никаких шансов. Он и сам получил только мизерный перевес, но, заработав половинку очка, не огорчился. Керес, встречавшийся с Геллером, был еще более осторожен. Он весь как-то сжался, замкнулся, но чувствовалось, что за этой стеной непроницаемости бушуют страсти. Может быть, Керес уже находился под впечатлением того, что ему предстояло на следующий день играть с Бенко?

Это был для Кереса страшный противник. Потому что во всех трех предыдущих встречах Керес нанес Бенко поражения и потому что счет у него с Бенко в партиях турниров претендентов был 7:0. Петросян, по его признанию, боялся бы такого противника как огня: должна же когда-нибудь прерваться эта цепь! Да и к тому же какая страстная жажда мщения должна была мучить эту вечную жертву Кереса! Да и условия были неравные: один не мог приобрести ничёго, другой мог потерять все.

Так или иначе, но Керес играл эту, предпоследнюю, партию в состоянии скованности. Наконец и на нем сказалась нервная перегрузка, которую так старательно (и успешно!) старался предотвратить Петросян.

Он сам в предпоследнем туре играл с Фишером. В сицилианской защите его позиция была чуть похуже, но не настолько, чтобы помешать ему следить за событиями в партии Бенко и Кереса. Керес был лишен этой возможности, дела его были настолько плохи, что он не мог оторвать взгляда от доски.

В один из моментов Петросян предложил ничью, но Фишер гордо отказался. Потом позиция выравнялась, а вскоре инициатива перешла даже к Петросяну, но он настолько увлекся наблюдением за партией Кереса, что не придал этому большого значения и согласился на ничью.

Бенко между тем, добившись подавляющего позиционного перевеса, как обычно, попал в цейтнот, растерял часть преимущества, но все же отложил партию в лучшем положении. Керес при доигрывании мог, наверное, осложнить противнику его задачу, но он был настолько деморализован, что, сделав всего несколько ходов, совершил непоправимую ошибку…

Итак, перед последним туром Петросян был впереди на пол-очка! А в последнем туре у него был самый удобный противник — миролюбивый Филип. Вдобавок Петросян играл белыми. Следовательно, ничья, гарантировавшая, по меньшей мере, дележ первого места, практически была обеспечена. Но почему бы не попробовать выиграть? Ведь если Керес вдруг добьется победы над Фишером, Петросяну предстоит тяжелейший матч с «вечным претендентом».

Он долго и мучительно размышлял над создавшейся ситуацией. Петросяну предстояло сделать самый важный психологический ход в его жизни. И он выбрал ход, который в точности соответствовал его характеру. Петросян решил действовать в зависимости от обстановки, но одно знал совершенно точно — рисковать, легкомысленно ставить под угрозу все то, чего он добивался годами, он не станет! Не станет, кроме всего прочего, и потому, что менять турнирную стратегию, менять внутреннюю настроенность в такой момент было необычайно опасно.

Хотя корректный Филип, понимая, какое он несет бремя ответственности, играл очень аккуратно, позиция Петросяна к 14-му ходу была явно перспективнее.

Дела Кереса выглядели еще лучше: он захватил инициативу и просто имел серьезные шансы на победу. Казалось, что случилась именно такая ситуация, в которой Петросян должен стремиться к победе. Но тут произошло то, что ошеломило всех очевидцев этой сцены: продумав 40 минут над ходом, Петросян вдруг предложил ничью! Филип сначала удивленно уставился на него, потом пожал плечами и с нескрываемым удовольствием согласился — это было для него идеальным решением проблемы.