Загадка тетрадигитуса

По доскам палубы, под нависшим крылом мостика, застучали башмаки – караул с винтовками, посверкивающими примкнутыми штыками, выбежал наверх и без суеты выстроился на положенном месте, возле кормового флагштока; рядом с ними застыли горнисты. Следом вышли на полуют офицеры; матросы на палубе побросали свою работу (большая часть их драила палубу и занималась прочими ритуалами утренней приборки) и выстроились вдоль лееров, спинами к лазурной, переливающейся несчётными солнечными бликами глади моря.

Тишина повисла над кораблём – так, что ясно слышны стали жалостливые крики чаек, скрип тросов на стоящем неподалёку итальянском угольщике, да весело перекликающиеся лодочники. Заметив построение на русских кораблях, они бросили вёсла и замахали приветственно шляпами.

Никонов провожал взглядом флажки, ползущие по фалам флагмана. Точно в тот момент, когда верхний добрался до нока реи, вахтенный начальник нарушил набухшую над кораблями русского отряда тишину:

– На фла-аг и гю-юйс!

Ему ответили голоса с "Корнилова" и "Рынды", но шеренги на палубах продолжали хранить неподвижность и молчание, только вахтенный на склянках преданно ел глазами начальство – рука его, грубая, обветренная, с маленьким лиловым якорем, выколотым на мясистом треугольнике в основании большого пальца, сжимала плетёный конец, прицепленный к языку судового колокола. Стрелки на циферблате часов над головой вахтенного показывают полминуты девятого, но это неважно: команды нет, а значит указанная в уставе минута как бы и не наступила ещё.

Флажки на один бесконечно длинный миг замерли, коснувшись нока реи, и поползли вниз.

– Флаг поднимают!

Вахтенный начальник, упреждая возглас сигнальщика, вполоборота обернулся к командиру и, уловив разрешающий взгляд, выкрикнул долгожданное:

– Флаг и гюйс поднять!

И сразу рассыпались медным звоном склянки, им ответили весело горны и, с крошечной, точнейше выверенной заминкой, серебряные боцманские дудки – все, сколько их есть на всех четырёх кораблях отряда. Шарахнулись от бортов чайки, весело загомонили лодочники, с вант итальянской посудины, облепленных матросами, понеслись приветственные крики. Сухо, резко щёлкнули приклады винтовок – "на караул!" А флажки всё ползли и ползли вниз под аккомпанемент горнов и дудок, пока не добираются до ловких рук флагманского сигнальщика. Он привычно, один за другим отстёгивает их от фала, скручивает в тугие колбаски и убирает на положенное место, в узкие деревянные лотки.

– Накройсь! Караул вниз! Вольно! Продолжать приборку! – командует вахтенный начальник, и дробот матросских пяток знаменует начало очередного флотского дня. Струи воды вылетают сверкающими веерами из брезентовых шлангов, привязанные к коротким концам плоские куски песчаника скребут по тиковым доскам, верёвочные швабры смахивают воду в шпигаты, и оттуда она стекает звонко журчащими струйками за борт.

– Разрешите обратиться, господин капитан второго ранга?

Никонов обернулся. Перед ним стоял Великий князь Георгий – весёлый, загорелый, в новенькой офицерской форме, впервые надетой перед этим походом.

– Слушаю вас, мичман.

Это на берегу он цесаревич и наследник престола; здесь же на борту "Змея Горыныча" молодой человек всего лишь один из многих младших офицеров. Хотя, надо сказать, положение его всё же особенное – далеко не всякий удостоен честь командовать воздухоплавательным отрядом первого в Российском Императорском флоте корабля-носителя дирижаблей! Новый, невиданный тип судов, каких нет ни в одном из флотов мира.

– На десять утра назначен демонстрационный полёт "Новороссии" над портом и городом. – браво отрапортовал Георгий. Аппарат на берегу, в ангаре, дожидается. Разрешите отбыть на берег?

Обширный эллинг из горбыля и парусины соорудили на старом каменном моле матросы "Змея Горыныча". Именно оттуда и стартует дирижабль, чтобы поразить и зевак на берегу, и моряков на бесчисленных судах, битком набитых в гавани, и даже поклонников воздухоплавания, съехавшихся по такому случаю в Марсель. О демонстрационных полётах русских морских дирижаблей объявлено в газетах за две недели, и специалисты съезжались в город заранее. Всем любопытно: чем это русские смогут удивить французов, признанных лидеров в этой области?

– Отправляйтесь, мичман.

И, после крошечной паузы:

– Надеюсь, у вас всё готово?

– Разумеется, Сергей Алексеевич! – весело отозвался юноша. – Кони пьяны, хлопцы запряжёны – так, кажется, было, в одном из фильмов наших потомков?

Никонов спрятал улыбку. Он и Георгий, имея по долгу службы прямое касательство к подаркам, доставленным из грядущего, имели возможность пересмотреть не один десяток видеофильмов – как документальных и сугубо технических, так и художественных. И, похоже, вкусы у них во многом совпадали.

– Напоминаю, взлёт по сигналу со "Змея Горыныча", два пушечных выстрела. – сухо ответил он. – Удачи вам, мичман!