Загадка Ватикана

— Я знаю. Начиная со второго столетия человечество очень изменилось. Но хватит болтать, я пришел за тобой.

— За мной?

— Да, за тобой. Твое время истекло. Разве тебе не интересно узнать, что там происходит, по ту сторону?

— Нет никакой той стороны.

— В известном смысле, да. Здесь или там, какая разница? Но ручаюсь, что ты все-таки будешь весьма удивлен. Дай руку.

— Ты мне только снишься.

— Дай руку!

Сальва все больше удивлялся. Откуда взялся этот сон? Лежа в кровати, он протянул руку. Базофон схватил ее и, несмотря на тучность профессора, легко поставил его на ноги.

— Я советовал бы тебе одеться,— сказал сын Сабинеллы.

Адриан подчинился. Решительно, этот сон имел видимость почти несомненной реальности и одновременно самой безудержной фантазии. Он оделся, причесался перед зеркалом, но забыл обуть ботинки, о чем Базофон ему тут же напомнил. Наконец он был готов.

— Куда ты меня поведешь?

— Увидишь. Ты боишься?

— Разве можно бояться иллюзии? Это ведь сон, не так ли?

— Отвори дверь.

Адриан отворил дверь своей комнаты. Она вывела его не в коридор, а на необозримый, освещенный солнцем луг. Они пошли вдвоем по этой приятной зеленой траве, и вскоре Сальва сообразил, где они находятся. Это был парк возле замка Сассенаж, где когда-то в детстве он провел часть своих каникул. Какие-то люди обедали, сидя на траве, а в стороне, в тени дерева, он узнал силуэт своей матери. На ней было белое платье с кружевами, которое она никогда не снимала. Когда он подошел, она оборотилась к нему. И тогда он увидел, что это не его мать, а Изиана. Девушка улыбнулась ему.

— Здесь я тебя оставлю,— сказал Базофон.— Она хорошо знает дорогу.

Девушка грациозно вскочила на ноги и, смеясь, взяла Адриана за руку.

— Что ты имела в виду, когда, прежде чем броситься в реку...

— ... сказала: “Non creder mai a quel che credi”?

— Именно это.

— Ты и представить себе не можешь, какой ты странный. Я бросаюсь в реку, а ты винишь в этом себя. Разве ты меня тогда опознал в морге? Ты же видишь, я здесь, в саду твоего детства. Я ждала тебя.

— А сейчас, могу я верить тому, что вижу?

— Видеть — не значит верить. Да, надо видеть. И глазами плоти, и глазами духа. Следуй за мной и смотри.

Они двинулись по направлению к замку. Прячась за деревом, за ними наблюдал отец Мореше. Потом, повернувшись лицом к нунцию и кардиналу, которые ожидали здесь около часа, он просто сказал:

— Не знаю, удастся ли ему когда-нибудь разрешить эту последнюю загадку.

— О, я ему верю,— ответил Караколли.— Это всегда лишь обман зрения.

“Обман зрения”... Сальва внезапно проснулся. Ощупью нашел выключатель, зажег ночник. Недавний сон был так близко, что с почти суеверным юмором он спросил себя, жив ли он еще. Он поднялся и, как будто не чувствуя ни малейшего желания спать, оделся и причесался перед зеркалом. Черты его лица показались ему какими-то увядшими. Не забыл ли он обуться? Он тяжело опустился на кровать и сунул ноги в ботинки. Потом поискал в кармане куртки свои сигары и не нашел их там. Запас сигар был аккуратно уложен в чемодане, всегда запертом. Но куда он спрятал ключ? Он не помнил, и эта деталь почему-то его рассмешила. Он пойдет прогуляться по Риму. Он отправится, вне всякого сомнения, на берег Тибра, туда, где все для него началось. Он отворил дверь, выходящую в коридор.

Перед ним простирался необозримый, освещенный солнцем луг.