Загадка воскресшей царевны

Сначала шло длинное-предлинное – Анна устала читать! – описание путешествия с беспамятной, израненной, лишенной каких бы то ни было лекарств, постоянно находящейся на грани жизни и смерти – но при этом никак не умирающей! – девушкой через всю Россию. Существовали все это время, надо полагать, Чайковские за счет продажи драгоценностей, которые они мало-помалу выпарывали из корсета и подола Анастасии. А может быть, их извлекли все разом – это Татьяна не уточняла.

И вот на исходе 18-го года телега с по-прежнему бесчувственной и беспомощной великой княжной доезжает до наведенного германской армией моста через Днепр – в районе Николаева. Через него переправляются остатки разбитой армии Деникина. К ним примыкает телега, на которой везут по-прежнему бесчувственную княжну Анастасию. Чайковский рассказывает об этом командиру отступающих частей, тот верит, сообщает начальству охраны моста, и этот лейтенант тоже верит ему и пропускает повозку.

Капитан деникинцев советует Гайковскому по прибытии в Бухарест обратиться к королеве Марии, родственнице великих княжон Романовых. А пока он и его отряд сопровождают Чайковских вместе с их знаменитой телегой в какой-то монастырь, где монахини с помощью неких целительных настоек помогают Анастасии излечиться от церебрального паралича.

Анна покачала головой. Да, бедняжке Анастасии немудрено было спятить! К мифическим ударам прикладами по голове добавился еще и церебральный паралич… Анна не слишком хорошо знала, что это такое, но слышала, что он бывает только у детей и развивается в связи с повреждением мозга во время родов. Как оправдание провалов в памяти это, конечно, сойдет, но ведь тогда получится, что веселая Анастасия с рождения была не в своем уме… тут Татьяна перестаралась, конечно!

Потом Чайковские добираются до Кишинева, где останавливаются у какой-то родни. Это уже 1919 год, конец зимы. Здесь Чайковский, на радостях, что удачно продал жемчуг Анастасии, изнасиловал ее. Потрясенная Анастасия на два месяца впала в коматозное состояние, осложненное церебральной лихорадкой (ну это было более правдоподобно, чем церебральный паралич!), а потом обнаружила, что с ней что-то не так: уже давно нет месячных.

Мать Чайковского радостно сообщает, что Анастасия беременна. Она очень гордится сыном…

Прочитав эти строки, Анна скрипнула зубами, вспомнив собственное прошлое. Ее беременности никто не радовался. Когда Сергей осмелился предположить, что брат еще в Перми переспал с девушкой, Александр его чуть не убил.

– Значит, она с каким-то другим охранником блудила, только почему же именно ты ее спасать бросился? – проворчал Сергей презрительно.

– Не знаю, с кем она там блудила, – буркнул Александр, ни словом не обмолвившись о том кошмаре, который пришлось испытать Анне. – Только меня там не было.

Она рыдала без остановки, рычала, ревела, как дикий зверь. Стоило только представить, что в ней прижилось семя кого-то из тех скотов, которые валяли ее по грязному вагонному полу, как она начинала давиться в приступах рвоты.

От волнения воспалилась рана, Анна снова металась в жару, и этот жар помог ей избавиться от последствий гнусного насилия. У нее случился выкидыш.

Сжалился Господь!

…Анастасия постоянно пребывает в состоянии прострации, за это время Чайковские перебираются в Бухарест, настаивая, чтобы Анастасия немедленно обратилась за помощью к королеве Марии. Однако той стыдно явиться в королевский дворец, брюхатой от какого-то солдата.

Чайковский вынуждает ее обвенчаться в католическом храме.

В положенный срок она рожает ребенка – сына, которого тоже называют Александром.

В послеродовой горячке Анастасия понимает только одно: этого ребенка она не хочет, не любит, она жаждет освободиться от этой семьи – и от Чайковских, и от своего сына.

И судьба внезапно идет навстречу ее желаниям!

Сергей приносит домой смертельно раненного брата. На них напали, но кто – непонятно. Наверное, грабители, которые видели, как Александр иногда относит в лавки скупщиков золота ценности.

Чайковский умер. Анастасия решила уехать в Берлин, чтобы встретиться там со своей тетушкой, сестрой матери, – прусской принцессой Иреной. Показаться на глаза королеве Марии после того, что она пережила в Румынии, для нее было немыслимо, постыдно!

– Скажите на милость! – проворчала Анна. – А принцессе Ирене почему-то не было стыдно показаться на глаза? Может быть, потому, что она – всего лишь принцесса, а та – королева?

Только подумать, что ей придется городить всю эту чушь, продолжая свою игру! Всю эту криво склеенную, дурно выдуманную чушь, это вранье, не имеющее никакого отношения к правде!

И все же она прекрасно понимала это, «чушь» и «вранье» Татьяны Боткиной для русских эмигрантов окажутся куда более правдоподобными, чем все то, что смогла бы им рассказать Анна Филатова. Потому что, прежде чем начинать рассказывать правду о своих приключениях, придется признать, что ты – самозванка. А значит, лучше помалкивать и продолжать «переваривать» и «пропускать через себя» этот roman vulgaire, эту бульварщину, это чтиво для горничных…