Загадка XIV века

Недовольство гвельфов папской партией, впрочем, не достигло еще такого накала, чтобы они взяли в руки оружие и повернули его против церкви. Но в голодные 1374–1375 годы папские легаты наложили запрет на экспорт зерна из Папского государства во Флоренцию, и вот тогда страсти дошли до точки кипения. Под надписью «Libertas»(свобода), выведенной золотом на красном знамени, в 1375 году Флоренция восстала против папства, и к ней присоединились Милан, Болонья, Перуджа, Пиза, Лукка, Генуя и правители других городов, имевшие зуб на папство.

Имеется свидетельство хрониста — «нынешние времена выпали на управление планеты, сеющей раздоры и склоки». В августинском монастыре возле Сиены, писал он, «монахи убили своего приора ножом», а в соседнем аббатстве случилась драка в стенах святого заведения, после чего «шестерых братьев изгнали». Из-за ссор между монахами глава Картезианского ордена вынужден был вмешаться и переселил всех в другие дома. «Не лучше было между людьми одной крови… Весь мир пребывал в драчливом настроении. В Сиене ни один человек не держал слова, люди спорили со своим начальством, не соглашались ни с кем, весь мир превратился в долину теней».

Этот бунт вознес человека, ставшего катализатором новой катастрофы. Роберт Женевский, тридцатичетырехлетний легат папы в Италии и кардинал, не гнушался применять силу для овладения территориями. Брат графа Женевского, потомок Людовика VII и кузен Карла V, родственник графов Савойских и половины европейских монархов, он, как и многие принцы, не признавал никаких ограничений. Он был хром и косоглаз; одни говорили, что еще он мал ростом и толстый, другие утверждали, что он красив и хорошо сложен, — характеристика зависела от того, какую сторону в наступающей схизме занимал очевидец. Роберт обладал внушительными манерами, голос его был певуч, язык красноречив, письменная речь тоже хороша; человеком он был образованным, читал на нескольких языках и умел подчинять себе людей.

Во имя отвоевания Папской области он убедил Григория XI нанять бретонцев, самых отчаянных головорезов, и отправить их подальше от Авиньона. В мае 1376 года бретонцы перешли через Альпы и спустились в Ломбардию, наведя ужас на Италию своими мечами, благословленными папским легатом. Им не удалось, однако, захватить Болонью, центр Папской области, к тому же они потерпели несколько поражений от флорентийцев, чем вызвали гнев нанимателя. Разъяренный кардинал решил показать пример жестокости и воспользовался случаем в Чезене, возле восточного побережья, между Равенной и Римини. Когда расквартированные там бретонцы захватили еду, не заплатив за нее, то спровоцировали тем самым мятеж горожан, которые взялись за оружие. Поклявшись в милосердии своей кардинальской шапкой, кардинал Роберт убедил горожан Чезены сложить оружие и завоевал их доверие, выдав в качестве свидетельства своей доброй воли пятьдесят заложников. Потом он призвал из соседнего города наемников, в том числе Хоквуда, и приказал устроить массовую бойню — «поучить справедливости». Встретившись с возражениями, он воскликнул: «Sangue et sangue!»(«Крови, как можно больше крови!») — вот что он понимал под справедливостью.

Кардиналу повиновались. Три дня и три ночи, начиная с 3 февраля, солдаты проливали кровь при запертых городских воротах. «Все площади были забиты мертвецами». Сотни человек, пытавшихся сбежать, утонули во рвах, сброшенные туда безжалостными мечами. Женщин хватали и насиловали, за детей требовали выкуп, следом за убийствами шел грабеж, произведения искусства уничтожали, изделия ремесленников выбрасывали, «что не могло быть унесено, то сжигалось, либо портилось». Число убитых оценивали по-разному — в среднем между двумя с половиной и пятью тысячами человек. Восемь тысяч горожан, умоляя о милосердии, бежали в Римини. Двадцать лет спустя великий проповедник Бернардино Сиенский все еще пугал людей этой страшной историей.

Хоквуд, говорят, был не совсем уж бессердечным: он отослал тысячу женщин в безопасный Римини и позволил некоторым мужчинам ускользнуть из города. В целом, его больше волновали деньги, а не убийства, и сразу после побоища в Чезене он уволился с папской службы, где платили немного, и заключил более выгодные контракты, предложенные Флоренцией и Миланом. Чтобы поставить наемничество на постоянную основу, Бернабо Висконти отдал за Хоквуда одну из своих дочерей, рожденных от любимой наложницы, с приданым в 10 000 флоринов. Политические и финансовые ресурсы принца, отца тридцати шести детей, были весьма значительными.

Остававшиеся до его смерти двадцать лет Хоквуд жил в богатстве и уважении, синьория Флоренции избрала его капитаном и платила ему за службу, или за громкое имя, средствами, которые получала почти со всех городов-государств центральной и северной Италии. Хоквуд остался в памяти итальянцев удачливым разбойником, его пример вдохновил местных кондотьеров — Джакопо дель Верме, Малатесту, Коллеони, Сфорцу, — и вскоре они заняли места иностранных капитанов.