Загадка XIV века

Горожане ответили, что с королем они воевать не хотят, но налоги следует отменить, по крайней мере в Париже. Когда это будет сделано, они готовы примириться с королем. Де Куси тут же уточнил: «Какими способами?» Они ответили, что согласны передавать выбранному лицу определенные суммы на солдатские нужды. Де Куси спросил, сколько они будут платить, и парижане сказали: «Как договоримся».

Гладкими речами де Куси добился обещания в двенадцать тысяч франков в обмен на прощение. Король принял условие, но обстановка, при которой ему надлежало въехать в Париж, внушала нервозность. Парижанам велели сложить оружие, отворить ворота, снять с улиц цепи и послать в Мо в качестве заложников шесть или семь вожаков. Майотены гневно отвергли эти условия и потребовали от купцов, чтобы те к ним присоединились. С большой неохотой шестеро буржуа приехали в Мо. Они пояснили придворным, что вынуждены были приехать, так как боятся прогневать народ. Правительство решило применить силу. Солдат послали вверх по течению реки — занять мосты и отрезать пути поступления продуктов в город. Другим отрядам разрешили грабить предместья и нанести им такой ущерб, какой причинили бы враги. Приготовившись к нападению на Париж, аристократы собрали пустые повозки — «увезти из города добро, если представится такой случай». Парижане развесили уличные цепи, раздали оружие и поставили дозорных на крепостные стены.

Умеренные партии с обеих сторон под предводительством де Куси, державшего сторону короля, и Жана де Маре, защищавшего город, все еще старались договориться. Благодаря их красноречию и влиянию, город согласился выплачивать налог в 80 000 франков, который должны были собирать сборщики-горожане и, минуя королевских дядюшек и казначеев, передавать непосредственно войскам. Взамен Париж должен получить прощение и письменное обещание короля, что согласие горожан не станет поводом для новых налогов и король не станет держать зла на парижан. Если вера в королевское прощение еще сохранялась, то только потому, что король в глазах людей был символом и им очень хотелось верить, что он противостоит аристократам и защищает народ.

Тут как раз случилась ошеломительная победа Гента над Фландрией, напугавшая сановников и подтолкнувшая двор к мирному соглашению с Парижем. Герцог Анжуйский уехал в Италию, герцог Беррийский отправился в Лангедок, наместником которого он являлся, так что делами заправлял герцог Бургундский, поставивший себе целью при помощи французской армии вернуть свои владения во Фландрии. Вот так и случилось, что договор с Парижем заключили быстро.

К огромному разочарованию горожан, король въехал в столицу всего на один день. Руан опять восстал из-за нового налога на шерсть. Бальи быстро подавил бунт с помощью вооруженной речной галеры. В южной Франции тоже было неспокойно: там орудовали банды обездоленных крестьян и бродяг. Монах из монастыря Сен-Дени называл их отчаявшимися и голодающими ( d'esesp'er'es el cruve-de-faim), а народ — тюшенами. Некоторые полагают, что это слово происходит от tue-chien(убить собаку), то есть люди дошли до того, что от голода ели собак; другие считают, что слово toucheзаимствовано из местного диалекта и означает людей, лишенных собственности и скрывающихся в лесах.

На возвышенностях Оверни и на юге тюшены собирались в банды из двадцати, шестидесяти или ста человек и вели партизанскую войну против знати. Они нападали на священников, устраивали засады на путников, похищали аристократов и требовали выкуп, в общем, хватали всех, у кого на руках не было мозолей. Как и сицилийская мафия, появились они не от хорошей жизни, но, когда стали собираться в отряды, богачи начали использовать их в местных разногласиях. Города и сеньоры нанимали тюшенов для борьбы с королевскими чиновниками. На следующий год волнения в Лангедоке переросли в восстание.

Высшее общество чувствовало, что власти приходит конец. Прошел слух, что в Безье, в Лангедоке, восставшие собираются убить всех горожан, имеющих более ста ливров дохода, а сорок заговорщиков хотят убить своих жен и жениться на самых богатых и красивых вдовах жертв. В Англии, по свидетельству хрониста, крестьяне напоминали «бешеных собак… или пляшущих вакханок». Простолюдинов именовали «головорезами, лиходеями, ворами… бесполезными ничтожными людьми… грязными и оборванными», а майотены считали себя их братьями. Ткачи Гента, по слухам, собирались уничтожить всех «добрых людей» с шестилетнего возраста.

Главный источник опасности представлял собой именно Гент.