Загадка Заболоцкого

Здесь Заболоцкий вернулся к образу столба с присущими ему в творчестве поэта коннотациями духовной идентичности, искусства, религии и бессмертия, как было показано в пятой главе. Эти коннотации подкреплены образами купола и звона, – хотя и то, и другое порождено скоплением насекомых, из них тем не менее складывается фрагментарный образ церкви, который несколькими строками позже дополнен упоминанием о колоколах.

Начиная с середины главки и далее у властей могли быть все основания впасть в пароксизм идеологической паники. С большим воодушевлением поэт описывает цветение души растений («расцвела сама душа растений»), пенье сфер и нежный отклик с земли гитар и колоколов. Что еще более показательно, в последних 12 строках утверждается главенствующая роль природы в аспекте, восходящем к Декларации ОБЭРИУ с ее сдержанным взглядом на рациональное человеческое вмешательство в мир, и далее получившем развитие в посвященных природе стихотворениях, которые будут рассмотрены в следующей главе.

Есть хор цветов, неуловимый ухом.
Концерт тюльпанов и квартет лилей.
Быть может, только бабочкам и мухам
Он слышен ночью посреди полей.
В такую ночь, соперница лазурей,
Вся сопка дышит, звуками полна,
И тварь земная музыкальной бурей
До глубины души потрясена.
И засыпая в первобытных норах,
Твердит она уже который век
Созвучье тех мелодий, о которых
Так редко вспоминает человек.

СТРОИТЕЛЬСТВО ДОРОГ

Литература должна служить народу, это верно, но писатель должен прийти к этой мысли сам, и притом каждый своим собственным путем, преодолев на опыте собственные ошибки и заблуждения. Когда придет время зрелости, эти ошибки и заблуждения пойдут ему на пользу, к ним он уже не возвратится, они не будут казаться ему тем запретным, к которому притягивает человека даже простое любопытство.

Заболоцкий. Автобиография

Заболоцкий сорвал большой красный цветок и произнес: «Станем мы после смерти такими вот цветами и будем жить совсем другой, непонятной нам сейчас жизнью».

И. С. Сусанин, солагерник Заболоцкого

Заболоцкого, даже если он разделяет социалистические идеалы, отличает именно эта готовность верить, и не только на словах, в наименее рациональные области сознания.

Darra Goldstein. Nikolai Zabolotsky

Если первоначальная версия третьей главки «Творцов дорог» построена на идее, что человек редко вспоминает о созвучьи мелодий истины, которые постоянно слышны мухам, бабочкам и прочим букашкам («Созвучье тех мелодий, о которых / Так редко вспоминает человек»), то принятие стихотворения в оптимистичном контексте социалистического реализма следует объяснить чем-то другим. Этим «другим» могли быть помощь друзей из литературных кругов, упущение цензуры или восприятие изначальной редакции второй главки как идеологически верной, а первой и последней – как идеологически нейтральных (хотя на упоминание в первой строфе дантовского «Ада», которое у нас вызывает ассоциации с романом Солженицына «В круге первом», вполне можно было посмотреть косо). Во второй главке в ее изначальной редакции, к которой мы теперь обратимся, изображен, по видимости, сложносоставной герой соцреализма: сплав Сталина, народа, героического строителя дорог и поэта.

Главка начинается с четверостишия, в котором неявно вводятся понятие бессмертия как «дыханья мысли вечной и нетленной» в совокупном действии людей и понятие народа как строителя и вождя, – причем последний термин, конечно, является одним из наиболее частых эпитетов Сталина.

Есть в совокупном действии людей
Дыханье мысли вечной и нетленной:
Народ – строитель, маг и чародей,
Здесь стал, как вождь, перед лицом Вселенной.

[Заболоцкий 1972, 1: 337–338]