Загадка завещания Ивана Калиты

Невыясненным остается для нас вопрос — почему кроме собственно русских городов в «Список» были включены и другие, находившиеся за пределами Северо-Восточной Руси, — литовские, болгарские и т. д.? В первой главе нашего исследования было показано, что подобные платежи шли татарским ханам также и с захваченных Великим княжеством Литовским других русских земель. Вместе с тем возникает определенное недоумение — «Список» перечисляет и собственно литовские города; такие как Вильно, с которых дань в Орду никогда не собиралась. Ответ на это дает упоминавшийся нами в первой главе ярлык 1506–1507 гг. крымского хана Менгли-Гирея литовскому великому князю Сигизмунду, в котором читаем: «Ино первые цари, дяды наши, и царь отецъ нашъ пожаловалъ которыми ярлыки, а потомъ и мы которымъ ярлыкомъ пожаловали, милуючи, Жикгимонта брата нашого, въ Литовской земли столецъ ему дали есмо»[619]. Из этого документа вытекает, что литовские государи признавали над собой верховенство хана. Но зависимость эта была чисто формальной, которую Литва пыталась использовать в своих планах. В том же ярлыке читаем: «Ино мы, повышая брата нашого… Псковъ и Великий Новгородъ пожаловали дали есмо, и Резань и Переясловль въ головахъ, люди, тмы, городы и села, и дани и выходы, и зъ землями и зъ водами и съ потоками, к Литовскому столцу придали есмо»[620]. Понятно, что говорить в начале XVI в. о «пожаловании» крымским ханом своего литовского данника Новгородом, уже присоединенным к Москве, Псковом и Рязанью, до юридической ликвидации самостоятельности которых оставались считаные годы и которыми фактически распоряжалась все та же Москва, можно было только на бумаге. Тем самым становится понятным — почему в «Список» была включена территория Литвы.

Что же касается записанных в перечень городов дунайской Болгарии, то известно, что после окончания походов Батыя сюда вторглись возвращавшиеся из Венгрии и Далмации татарские войска. Занятая внутренней борьбой Болгария не смогла организовать отпор татарам и была вынуждена платить хану дань. Впрочем, зависимость Болгарии от татар в первые годы после нашествия носила временный характер, поскольку страна в этот период подвергается различным нашествиям со стороны как византийских, так и венгерских войск. Но уже с 70-х гг. XIII в. татарские набеги на болгарские земли становятся обычным явлением. После опустошительного татарского нашествия 1285 г. болгарский царь Георгий Тертерий был вынужден признать зависимость от Ногая, которому в заложники послал сына. И на этот раз господство татар в Болгарии носило временный характер — сын Тертерия Федор-Святослав в начале XIV в. смог освободиться от власти татар и на протяжении почти всей первой четверти XIV в. правил самостоятельно. И хотя утверждение Федора-Святослава на болгарском престоле положило конец татарскому игу в Болгарии, оно не могло приостановить процесса феодального дробления страны.

В середине XIV в. страна фактически распадается на три отдельных царства. Черноморское побережье от устья Дуная до Варны еще с начала XIV в. составляло вполне независимое владение. Тырновский царь Иван-Александр (1331–1371) еще при своей жизни около 1363 г. сам Раздробил свои владения на две части, выделив старшему сыну Ивану Страцимиру область Видина, а другого сына, Ивана Шишмана, сделал своим соправителем[621]. Разумеется, в подобных условиях не могла возобновиться зависимость отдельных болгарских царств от татар, тем более что некоторые из болгарских феодалов сами старались установить непосредственные отношения с Ордой. Именно на этом последнем этапе полусамостоятельного существования болгарских царств застает их «Список».

Таким образом, видим, что «Список» является своего рода экстрактом, выжимкой из некоего документа, составленного около 1375 г. и определявшего размеры и порядок уплаты ордынской дани. До поры до времени, судя по договорным грамотам московских князей, данный документ являлся действующим. Но к середине XV в. из-за изменения политической обстановки (фактический распад Золотой Орды на отдельные ханства) он утратил силу.

Именно к этому времени (30-м — началу 50-х гг. XV в.) и относится составление «Списка»[622]. Из исходного документа, послужившего основой для его создания, как неактуальные, были убраны суммы ордынского выхода. При этом сведения о политической принадлежности отдельных городов составителем «Списка» не редактировались, а остались по состоянию на 1374–1375 гг.[623]