Загадки истории. Злодеи и жертвы Французской революции

Итак, похоже, что в это время Сен-Жюст отдаляется от Робеспьера. Однако же 15 мессидора (3 июля) он созывает совместное заседание двух правящих Комитетов — Комитета общественного спасения и Комитета общественной безопасности — и вносит сенсационное предложение: провозгласить Робеспьера диктатором страны[34].

Ход заседания нам известен по воспоминаниям Барера (которым безоговорочно верить не следует). По его рассказу, Робеспьер сначала выглядел удивленным, но затем выразил готовность принять на себя «эту трудную и почетную обязанность». Однако в пользу этого высказалось лишь меньшинство: Сен-Жюст и Кутон из Комитета общественного спасения, Леба и Давид из второго комитета. В итоге предложение Сен-Жюста лишь подлило масла в огонь, дав врагам Робеспьера дополнительный повод считать его честолюбцем, стремящимся к абсолютной власти.

В последующие 20 дней Робеспьер не приходит в Комитет, да и вообще почти нигде не появляется. Наступило 4 и 5 термидора: последняя примирительная попытка, инициатива которой опять исходила от Сен-Жюста.

После совместного заседания двух Комитетов во второй день Сен-Жюст поспешил объявить в Конвенте о «гармонии, отныне вновь царящей в двух Комитетах», но тут он явно выдавал желаемое за действительное.

А что было на самом деле? 4-го собрались почти все члены двух Комитетов (те, что были в Париже), за исключением Робеспьера. Без него урегулировать ситуацию было невозможно, и решили собраться назавтра, Сен-Жюст обещал привести также и Робеспьера и сдержал слово.

Оказалось, что почти по всем вопросам можно договориться, причем главным сторонником компромисса был как раз Сен-Жюст. В частности, он согласился уступить в вопросе о Бюро общей полиции (которым заправляли как раз Робеспьер, Кутон и Сен-Жюст), против которого яростно возражали в Комитете общественной безопасности, поскольку это бюро покушалось на его монополию в области полицейской деятельности и арестов. Бюро согласились передать в ведение Комитета безопасности, а Сен-Жюсту поручили представить Конвенту доклад о положении дел в государстве. Даже Бийо, который еще несколько дней назад называл Неподкупного Пизистратом[35], теперь сказал ему: «Мы твои друзья, мы заодно с тобой».

Но внезапно все изменилось. Робеспьер отказался согласиться с решением относительно Бюро общей полиции, он стал кричать, что все его оставили, даже Сен-Жюст, и что его поймут только в Конвенте, а затем ушел, хлопнув дверью.

Тем не менее Сен-Жюст после заседания заявил в Конвенте о «гармонии, царящей отныне в двух Комитетах». Однако через три дня, 8 термидора, Робеспьер выступает в Конвенте со своей последней речью, в которой он опять говорит о том, что готов отдать жизнь для блага Франции, вновь угрожает своим врагам (причем угрозы — роковым для Робеспьера образом — были неопределенными), а на следующий день в Конвенте Сен-Жюст поднимается на трибуну…

Но это был день 9 термидора. Дальнейшие, редкие по драматизму события описаны многократно, здесь же скажем только одно: Сен-Жюст в этот момент непонятно пассивен. Он молча стоит на трибуне, не пытаясь продолжить свою речь, пока наконец Конвент не принимает решения об аресте Робеспьера, Сен-Жюста и Кутона.

Встает Леба. Он восхищается Сен-Жюстом, он его друг, но если бы он в тот день промолчал — его бы не тронули. Да и дружба с Сен-Жюстом — скорее в прошлом, к лету 1794 года их личные отношения были уже изрядно испорчены. Но честь дороже. «Я с ними, — говорит Леба, — я требую и для себя ареста».

Арестованные отправлены в тюрьмы Парижа, однако тюремные власти не посмели принять столь знаменитых арестантов. Вечером все они — Робеспьер, Сен-Жюст, Кутон, Леба, Робеспьер-младший, полный состав Парижской коммуны (то есть мэрии) собирается в здании Коммуны — Отель де Виль на бывшей Гревской площади. Момент требует решительных действий, однако Робеспьер вместо этого вновь начинает длинную речь, а Сен-Жюст… Сен-Жюст и здесь пассивен.

И только уже после того, как войска Конвента взяли штурмом ратушу, а арестованных увели уже не для того, чтобы судить, а чтобы казнить, как объявленных вне закона, — Сен-Жюст, как передают очевидцы, взглянул на висевшую на стене доску с Декларацией прав человека и тихо сказал: «А все-таки это сделал я».

Через несколько часов осужденных увезли на казнь. Сен-Жюст (его казнили последним) молча поднялся на эшафот. Умер он, как и жил, красиво — уходя в Историю.

9. Итоги

В момент, когда разразилась революция, доминировало мнение, что изменения непременно приведут к лучшему. Но вот что написал о революции в 1793 году Шиллер:

«Пока эти события еще не разразились, можно было тешить себя сладостной иллюзией, что незаметное, но непрерывное влияние мыслящих людей, что насаждаемые веками семена истины, что накопляемые сокровища просвещения сделали человека способным воспринимать лучшее… Казалось, для проведения великой реформы не хватало только сигнала, объединяющего умы в общем усилии. И вот сигнал был дан, и что же произошло?