Загадки советских наград. 1918-1991

Более того, в Харьковской катастрофе по уточненным данным только людские потери составили 230–240 тысяч человек. Однако командующий маршал Тимошенко и ЧВС генерал Хрущев фактически остались в стороне. Их не постигла участь командования Западного фронта в 1941 г.

Стрелочником сделали командующего 9-й армией и еще наказали начальника штаба направления генерала Баграмяна. По этому поводу Сталин сказал: «Понятно, что дело здесь не только в тов. Баграмяне. Речь идет также об ошибках всех членов Военного Совета и, прежде всего, тов. Тимошенко и тов. Хрущева. Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе — с потерей 18–20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще пережинать, то боюсь, что с нами поступили бы очень круто. Поэтому вы должны учесть допущенные нами ошибки и принять все меры к тому, чтобы впредь они не имели места».

События же развивались следующим образом. По плану действий Юго-Западного направления (от 30 марта 1942 г.) предполагалось овладеть г. Харьковом, а затем, после перегруппировки войск, ударом с северо-востока захватить Днепропетровск и Синельниково. Наступление планировалось провести с 20 апреля силами Юго-Западного фронта под командованием С.К. Тимошенко.

Еще шли бои на Керченском полуострове, когда армии Юго-Западного фронта перешли в наступление под Харьковом. Пока войска двигались вперед, вермахт готовился разгромить наши Юго-Западный и Южный фронты, чтобы ликвидировать Барвенковский выступ, откуда левая ударная группа Юго-Западного фронта наступала на Харьков. Этот выступ расчленял группировку немцев, как бы нависая над Донбассом.

Первый удар но Южному фронту и 9-й армии немцы нанесли утром 17 мая, тем самым наметив угрозу тылу 57-й армии и всей ударной группировке Юго-Западного фронта. Чтобы остановить противника, требовалось прекратить наступление на Харьков и отразить угрозу с юга Маршал Тимошенко уверял Ставку, что положение нормализуется, но 18 мая обстановка резко обострилась. Генштаб уже потребовал остановить операцию и повернуть ударные силы на юг, однако бывший нарком обороны вновь настоял на своем..

Когда днем 19 мая угроза окружения наших войск стала реальной, С.К. Тимошенко принял решение прекратить операцию, но сутки были потеряны. Немецкие войска отбросили 9-ю армию за Северский Донец, а затем окружили 6-ю и 57-ю армии. Фронты стали отходить за рубеж рек Сев. Донец и Оскол. И если Южный фронт все же сохранил управление войсками, организованность и способность к обороне, то Юго-Западный, не имея даже плана действий на случай отхода, попал под основной удар немцев, которые, определив слабую оборону, перегруппировались и развивали наступление именно в полосе этого фронта.

В результате тяжелого поражения враг захватил относительно небольшую, но очень важную в оперативном отношении территорию и завладел инициативой.

Удивительно, но Сталин простил и Тимошенко и Хрущеву то, что не простил генералу Павлову в 41-м, хотя вина того была гораздо меньше их вины уже в 1942 г.

Но Никита Сергеевич не считал себя виновным в этой трагедии. В своих мемуарах он написал: «Ведь я был членом Военного совета фронта и членом политбюро ЦК партии. Сталин меня хорошо знал и считался со мной, даже несмотря на свое бешенство в моменты тяжелейшего положения для страны, когда он незаслуженно переносил свое настроение на меня и других, когда искал «козла отпущения». А тут вот как раз первый секретарь ЦК КП(б) У, член Политбюро, член Военного совета фронта. Имелось, на кого валить все беды. Не возьмет же на себя Верховный Главнокомандующий провалы, которые мы терпели до Сталинграда. А сейчас уже стиралась горечь наших поражений». В докладе на XX съезде партии Хрущев обвинил Сталина в харьковской катастрофе, а ведь не кто иной, как он сам 17 мая 1942 г. докладывал Верховному, что «наступление на Харьков успешно продолжается». В воспоминаниях А.Н. Бучнна, личного шофера Г.К. Жукова, есть интересный эпизод: «В деревне под Обоянью Жуков прошел в здание, где находился штаб Воронежского фронта. Мы, оставшиеся на улице, стали свидетелями того, как готовились драпать штабные. Для меня, проведшего более полутора лет рядом с Жуковым, картина совершенно нереальная. Офицеры-штабисты поспешно кидали на машины какие-то ящики, связисты сматывали провода. Крики, шум, ругань. Мы, жуковские водители и охрана, дивились паникерам. Я уже узнал, что в штабе собрались звезды первой величины — командующий Воронежским фронтом Голиков, член Военного совета Хрущев и группа генералов. Это они допустили отход победоносных армий перед эсэсовским отребьем».