Загадочная Коко Шанель

О другой, тоже очень богатой клиентке, тоже большом друге: «Она воображает, что я рассердилась, потому что она покупает платья у Куррежа. Я сказала ей: девочка, ты купила у меня тридцать платьев за год и если не купишь больше ни одного, что это может значить для Дома Шанель? Чем больше продаешь платьев, тем больше теряешь денег».

По поводу благодарности в связи с людьми, которым она давала много денег: «Я не прошу благодарности, но неблагодарность противна».

Об ученых: «Это бескорыстные создания. Они играют страшную шахматную игру».

О даме, играющей в бридж от случая к случаю: «Она поднимает голову всякий раз, когда кто-нибудь входит, а потом спрашивает: «Что вы объявили, две бубны?». Все кончается тем, что она подписывает чек».

О ком-то, кто попросил у нее деньги: «Моя дорогая, есть много людей, живущих без тенниса и верховой езды».

Об одной даме: «У нее дом всегда в беспорядке, потому что она сама ни за что не платит».

Воспоминания о путешествии по Италии с подругой «высокой, очень красивой» и о друзьях-мужчинах, приглашавших выпить итальянских юношей: «Я знала, что эти молодые люди захотят увлечь нас на пляж. Моя подруга была высокая и сильная, но я такая маленькая и хрупкая… Мы смогли без затруднений вернуться в отель. Подруга спросила: «Ты предпочла бы умереть или уступить?». Все-таки я не хотела бы умереть».

Воспоминания о Флагстадт[314]: «Когда она умерла, никто не говорил о ней, а это была величайшая певица. Она начала в сорок пять лет. Один немец сказал ей: «У вас восхитительный голос, я буду учить вас. Француженки поют отсюда…».

Она положила руки на желудок и запела.

— Надо петь — как говорить, звук, чтобы быть естественным, должен литься из горла.

Она вспоминала концерт, который давала Флагстадт: «Она начала с чего-то очень трудного, не эффектного, что поют обычно на бис. Сорвалась на низкой ноте. Остановилась и, раздосадованная, ушла за кулисы, выпила бокал шампанского и вернулась под гром аплодисментов».

Одна актриса предложила ей поехать в Лондон, чтобы сделать косметическую операцию: «Вы будете выглядеть на двадцать лет моложе».

— Но мне было бы так стыдно выглядеть на двадцать лет моложе, все узнают, что я сделала (она не говорила: все знают мой возраст). У меня достаточно морщин, но я предпочитаю, чтобы их прибавили, чем убрали. Будут разглядывать, чтобы обнаружить шрамы. Однако мне нужно привести себя в порядок. Как только я теряю один килограмм, это сказывается на шее».

Коко за работой

Я расценил это как знак большого доверия и расположения, когда, наконец, однажды после завтрака Коко пригласила меня посмотреть, как она работает.

В трудные годы я чаще виделся с Коко. Она получила из «Аргюса» статью, написанную мной о феноменах, потрясших Моду.

— Это уже не важно, — сказала она мне, — я возьмусь за свою последнюю коллекцию, которая будет синтезом всего, что я сделала.

— Я ношу этот костюм десять лет. Мне нравятся старые ткани, они не изнашиваются.

Она поглаживала шерсть, как могла бы гладить собаку. У меня возникло предчувствие (конечно, ложное), что на сей раз это будет действительно последняя коллекция, что она говорит искренно.

Я видел ее растерянность. Она спросила журналиста из «Умен’с Уэр»:

— Как, по-вашему, это будет хорошая длина?

Казалось, она придает значение его ответу.

«Умен’с Уэр» только что опубликовал рекламную страницу, оплаченную конфекционерами[315], поперек которой было напечатано: «We love Coco»[316], о в слове love было заменено изображением сердца. Жена журналиста обедала на рю Камбон в миниюбке. Сделав героическое усилие, Коко показала ей два ожерелья, какие были на ней:

— Какое вы хотите?

Молодая женщина выбрала более длинное.

Последняя коллекция Шанель. Мне казалось, что я должен быть рядом с Коко (как Жуанвилль со Св. Людовиком![317]). В конце концов, это тоже был своего рода крестовый поход во имя Красоты и Совершенства. «Коллекцию надо найти, — говорила мне Коко. — Я ищу тему. Мы поговорим об этом. Вы поймете, как это происходит. Узнаете много вещей».

Она находилась на рю Камбон. Был субботний день. Она вызвала всех своих служащих.

— Я прихожу всегда, когда прошу их работать. Они знают, что я здесь. Если у них возникают вопросы, они могут прийти ко мне.

Короткое молчание:

— Но никто никогда не приходит. Я остаюсь одна, и это досадно, потому что дело делается за разговором. Что я могу сделать?

Она волновалась, хотя была уверена в себе.

— Чтобы коллекция удалась, надо сохранять спокойствие, когда готовишь ее.

И со вздохом:

— Все устарело.

Что это, начало самокритики?

— Теперь делают только копии, — говорила она. Коко возвращалась к этой теме и позже:

— Надо оставаться собой. Надо сделать что-нибудь очень хорошее. Они хотят все перевернуть вверх дном, но они не знают, что делать. Чтобы изменить моду, недостаточно укоротить юбку.