Загадочное происшествие в Стайлзе

– Выехала сразу, как получила сообщение. Только вернулась с ночного дежурства. Наняла машину. Самый быстрый способ сюда добраться.

– Вы с утра чего-нибудь ели? – спросил Джон.

– Нет.

– Я так и подумал. Пойдемте! Завтрак еще не убран со стола, и для вас приготовят свежий чай. – Он повернулся ко мне: – Вы присмотрите за ней, Гастингс? Меня ждет Уэллс. О, вот и мсье Пуаро. Он нам помогает, Эви.

Мисс Ховард пожала руку Пуаро, но через плечо подозрительно посмотрела на Джона:

– Что вы имеете в виду – «помогает»?

– Помогает расследовать.

– Нечего тут расследовать! Его что, еще не отправили в тюрьму?

– Кого не отправили в тюрьму?

– Кого? Разумеется, Алфреда Инглторпа!

– Дорогая Эви, будьте осторожнее. Лоуренс считает, что наша мать умерла от сердечного приступа.

– Очень глупо с его стороны! – резко парировала мисс Ховард. – Конечно же, бедняжку Эмили убил Алфред. Я вам постоянно твердила, что он это сделает.

– Дорогая Эви, не говорите так громко. Что бы мы ни думали, ни подозревали, в настоящее время лучше говорить как можно меньше, пока не пройдет предварительное слушание. Оно состоится в пятницу.

– Вздор! Чепуха! – Фырканье, которое издала Эви, было просто великолепно. – Вы все с ума посходили! К тому времени этот тип сбежит из страны! Если у него есть хоть капля ума, он тут не останется покорно ждать, когда его повесят.

Джон Кавендиш беспомощно посмотрел на Эви.

– Я знаю, в чем дело! – продолжала она свои обвинения. – Вы наслушались этих докторов. Никогда не следует этого делать! Что они знают? Ровным счетом ничего… или как раз столько, чтобы стать опасными. Я-то знаю. Мой отец был доктором. Этот коротышка Уилкинс – величайший дурак, какого мне раньше не приходилось видеть. Сердечный приступ! Другого он ничего и не мог бы сказать! Любой человек, у которого есть хоть капля мозгов, сразу мог бы увидеть, что ее отравил муж. Я всегда говорила, что он убьет беднягу в ее же собственной кровати. Он так и сделал! А вы бормочете глупости о сердечном приступе и предварительном слушании в пятницу! Стыдитесь, Джон Кавендиш!

– И как, по-вашему, я должен поступить? – спросил тот, не в силах сдержать улыбки. – Черт побери, Эви! Не могу же я взять его за шиворот и потащить в полицейский участок.

– Гм! Вы могли бы что-нибудь предпринять. Узнать, например, как он это проделал. Инглторп – ловкий мерзавец. Думаю, он размочил бумажку с отравой для мух. Спросите повариху, не пропала ли она у нее?

В этот момент мне пришло в голову, что иметь мисс Ховард и Алфреда Инглторпа под одной крышей – задача, посильная только Геркулесу, и я не позавидовал положению Джона. По его лицу я видел, что он вполне понимает трудность сложившейся ситуации. И в данный момент Джон попытался найти спасение в бегстве, поспешно покинув комнату.

Доркас внесла свежий чай. Когда она вышла из комнаты, Пуаро, который все это время стоял у окна, подошел к нам и сел напротив мисс Ховард.

– Мадемуазель, – сказал он серьезно. – Я хочу вас о чем-то попросить.

– Давайте… просите! – произнесла эта леди, глядя на него с некоторым неодобрением.

– Я надеюсь на вашу помощь.

– С удовольствием помогу вам повесить Алфреда, – грубо ответила она. – Хотя виселица слишком хороша для него. Его следует четвертовать, как в старые добрые времена.

– Значит, мы думаем одинаково, – заявил Пуаро. – Так как я тоже хочу повесить преступника.

– Алфреда Инглторпа?

– Его или кого-то другого.

– Никого другого не может быть! Пока он не появился, никто бедняжку Эмили не убивал. Я не говорю, что она не была окружена акулами, – была! Но они охотились только за кошельком Эмили. Ее жизни ничто не угрожало. Однако появляется мистер Алфред Инглторп, и через два месяца – hey presto![23] – Эмили нет в живых!

– Поверьте мне, мисс Ховард, – очень серьезно произнес Пуаро. – Если мистер Инглторп действительно убийца, он от меня не уйдет. Клянусь честью, я повешу его так же высоко, как повесили Амана![24]

– Это уже лучше! – с энтузиазмом воскликнула мисс Ховард.

– Но я должен просить, чтобы вы мне доверяли. Я скажу вам почему. Потому что в этом доме траура вы – единственная, чьи глаза покраснели от слез.

Мисс Ховард мигнула, и в ее грубом голосе появилась другая нотка: