Загадочное происшествие в Стайлзе

– Да. Разве вы не понимаете, что миссис Кавендиш чрезвычайно ревнива? Как я уже сказал, она отбросила в сторону и гордость, и ревность и не думает ни о чем, кроме своего мужа и нависшей над ним ужасной угрозы.

Пуаро говорил с большим чувством, и я с интересом слушал, припоминая, как он раздумывал, говорить ему или нет. Зная его мягкость и особое бережное отношение к «женскому счастью», я был доволен, что решение судьбы Джона от него не зависело.

– Даже теперь с трудом могу поверить! – признался я. – До последней минуты я думал, что это Лоуренс.

Пуаро усмехнулся:

– Я знал, что вы так думали.

– Но Джон! Мой старый друг Джон!

– Каждый убийца, вероятно, был чьим-то старым другом, – философски заметил Пуаро. – Нельзя смешивать чувства и здравый смысл.

– По-моему, вы могли хотя бы намекнуть!

– Возможно, mon ami, я не сделал этого именно потому, что он был вашим старым другом.

Я немного смутился, припомнив, как поспешно сообщил Джону то, что считал истинным мнением Пуаро о докторе Бауэрштейне. Между прочим, доктор был оправдан, так как сумел ускользнуть от выдвинутых против него обвинений. Но хотя на этот раз он оказался слишком умен и его не смогли уличить в шпионаже, все-таки ему основательно подрезали крылышки.

Я спросил Пуаро: как он думает, будет ли осужден Джон Кавендиш? К моему величайшему удивлению, он ответил, что, напротив, по всей вероятности, Джона оправдают.

– Но, Пуаро… – попытался я возразить.

– О друг мой, разве я вам не говорил, что у меня нет достаточных доказательств. Одно дело знать, что человек виновен, и совершенно другое – убедительно доказать его вину. В этом деле слишком мало улик. Вот в чем беда! Я, Эркюль Пуаро, знаю, но в цепочке моих умозаключений не хватает последнего звена. И если я не смогу найти это отсутствующее звено… – Он печально покачал головой.

– Когда вы впервые заподозрили Джона Кавендиша? – поинтересовался я через некоторое время.

– Разве вы его совсем не подозревали?

– Нет, конечно.

– Даже после того, как услышали обрывок разговора между миссис Кавендиш и ее свекровью? А неискренность ее ответов на предварительном слушании дела?

– Нет.

– Вы не поняли, что к чему, и не сообразили, что это не Алфред Инглторп ссорился с женой? Вы помните, как усиленно он отрицал это на предварительном слушании? Это мог быть либо Лоуренс, либо Джон. Будь это Лоуренс, тогда поведение Мэри Кавендиш было бы совершенно непонятно. Однако, с другой стороны, если это был Джон, все объясняется необыкновенно просто.

– Значит, – понял я наконец, – это Джон ссорился тогда с матерью?

– Совершенно верно.

– И вы давно это знали?

– Конечно. Только так можно было объяснить поведение Мэри Кавендиш.

– И все-таки вы уверены, что Джон может быть оправдан?

Пуаро пожал плечами:

– Разумеется, в ходе судебного процесса мы услышим все относящееся к обвинению, но адвокаты посоветуют Джону сохранить право защиты. Все это выяснится на суде. Да, между прочим, я обязан предупредить вас, друг мой. Я не должен фигурировать в полицейском следственном разбирательстве.

– Что-о?!

– Официально я не имею к нему никакого отношения. Пока я не найду недостающего звена, я намерен оставаться в тени. Миссис Кавендиш должна думать, что я работаю на стороне ее мужа, а не против него.

– По-моему, это низость.

– Нисколько. Мы имеем дело с умным и беспринципным человеком и обязаны использовать все, что в наших силах… Иначе он ускользнет! Поэтому я стараюсь оставаться на заднем плане. Все находки и открытия сделаны Джеппом, и все будет поставлено ему в заслугу. Если я буду давать показания, – Пуаро улыбнулся, – то, очевидно, в качестве свидетеля защиты.

Я с трудом верил своим ушам.

– Это вполне en règle,[49] – продолжал Пуаро. – Как ни странно, я могу дать показания, которые полностью опровергнут одно из доказательств судебного процесса.

– Какое же?

– То, что касается уничтожения завещания. Джон Кавендиш его не уничтожал.

Пуаро оказался истинным пророком. Не буду вдаваться в подробности судебного разбирательства, так как это привело бы к утомительным повторам, только сообщу, что Джон Кавендиш оставил за собой право защиты. Дело было передано в суд.

Сентябрь уже застал нас всех в Лондоне. Мэри сняла дом в Кенсингтоне.[50] Пуаро был включен в семейный круг.

Я получил работу в военном министерстве, так что мог постоянно с ними встречаться.

По мере того как одна за другой проходили недели, Пуаро все больше нервничал.

«Последнего звена», о котором он говорил, все еще недоставало. В душе я надеялся, что оно так и останется ненайденным, – иначе как можно надеяться на счастье Мэри, если Джон не будет оправдан?

15 сентября Джон Кавендиш предстал перед судом Олд-Бейли[51] по обвинению «в преднамеренном убийстве Эмили Агнес Инглторп». Подсудимый отказался признать себя виновным.

Защитником был назначен знаменитый королевский адвокат сэр Эрнст Хэвиуэзер.

Королевский адвокат мистер Филипс предъявил обвинение.