Загадочное происшествие в Стайлзе

В тот день я увидел Лоуренса совсем в ином свете. В сравнении с Джоном узнать его было значительно труднее. Он почти во всем казался мне противоположностью своему брату, к тому же был замкнут и застенчив. Однако Лоуренс в известной мере обладал очарованием, и я подумал, что тот, кто хорошо его знал, мог бы испытывать к нему глубокие чувства. Обычно его манера обращения с Цинтией была довольно скованной, да и она со своей стороны тоже немного его стеснялась. Но в тот день они оба были веселы и болтали непринужденно, как дети.

Когда мы ехали через деревню, я вспомнил, что хотел купить марки, и мы остановились у почты.

Выходя оттуда, я столкнулся в дверях с невысоким человеком, который как раз хотел войти. Извиняясь, я поспешно сделал шаг в сторону, как вдруг этот человек с громкими восклицаниями обнял меня и тепло расцеловал.

– Mon ami,[7] Гастингс! – закричал он. – Это в самом деле mon ami Гастингс?!

– Пуаро! Какая приятная встреча! – воскликнул я и обернулся к сидящим в двуколке: – Мисс Цинтия, это мой старый друг мсье Пуаро, которого я не видел уже много лет.

– О, мы знакомы с мсье Пуаро, – весело отозвалась Цинтия, – но я не думала, что он ваш друг.

– В самом деле, – серьезно ответил Пуаро. – Я знаю мадемуазель Цинтию. Я здесь благодаря миссис Инглторп.

Я вопросительно взглянул на него.

– Да, мой друг, миссис Инглторп любезно распространила свое гостеприимство на семерых моих соотечественников, которые – увы! – оказались беженцами со своей родной земли. Мы, бельгийцы, всегда будем вспоминать миссис Инглторп с благодарностью.

Пуаро выглядел экстраординарно. Он был невысок – чуть больше пяти футов четырех дюймов, с головой, напоминающей по форме яйцо, которую всегда склонял немного набок, и носил сильно напомаженные, имеющие воинственный вид усы. Аккуратность его в одежде была поистине феноменальной. Я думаю, пылинка на рукаве причинила бы ему больше боли, чем пулевое ранение. Тем не менее этот эксцентричного вида денди небольшого роста, который, к моему огорчению, теперь сильно хромал, в свое время был одним из самых знаменитых работников бельгийской полиции. Его способности детектива были уникальными, он всегда добивался триумфа, раскрывая самые сложные и запутанные преступления.

Пуаро показал мне маленький дом, где поселились его соотечественники, и я пообещал в ближайшее время его навестить. Затем он элегантно приподнял шляпу, прощаясь с Цинтией, и мы поехали дальше.

– Славный человек, – заметила она. – Я не представляла себе, что вы знакомы.

– Сами того не зная, вы общались со знаменитостью, – сообщил я. И до конца нашего пути рассказывал о различных успехах и триумфах Эркюля Пуаро.

В Стайлз мы вернулись в очень веселом настроении. И как раз когда входили в холл, из своего будуара вышла миссис Инглторп. Она была чем-то раздражена, лицо у нее было взволнованное и разгоряченное.

– О! Это вы… – произнесла миссис Инглторп.

– Что-нибудь случилось, тетя Эмили? – спросила Цинтия.

– Разумеется, нет! – резко ответила она. – Что могло случиться?

Заметив горничную Доркас, которая шла в столовую, миссис Инглторп крикнула ей, чтобы та принесла в будуар несколько марок.

– Да, мэм,[8] – Старая служанка заколебалась, а потом неуверенно добавила: – Может, вам лучше лечь, мэм? Вы очень устало выглядите.

– Пожалуй, вы правы, Доркас… да… хотя нет… не сейчас… Мне нужно закончить несколько писем до отправки почты. Вы зажгли камин в моей комнате, как я просила?

– Да, мэм.

– Тогда я лягу сразу же после ужина.

Миссис Инглторп снова вернулась в будуар. Цинтия пристально посмотрела ей вслед.

– Интересно, в чем дело? – обратилась она к Лоуренсу.

Казалось, он ее не слышал, потому что, не говоря ни слова, резко повернулся и вышел из дома.

Я предложил Цинтии поиграть перед ужином в теннис. Она согласилась, и я побежал наверх за ракеткой.

Миссис Кавендиш в этот момент спускалась по лестнице. Может, мне показалось, но, по-моему, она тоже выглядела странной и обеспокоенной.

– Ваша прогулка с доктором Бауэрштейном удалась? – спросил я, стараясь казаться как можно более безразличным.

– Я никуда не ходила, – коротко ответила она. – Где миссис Инглторп?

– У себя в будуаре.

Мэри сжала перила лестницы, потом взяла себя в руки и, видимо решившись, быстро прошла мимо меня вниз по лестнице через холл к будуару, дверь которого закрыла за собой.

Когда несколькими минутами позже я торопился к теннисному корту, мне пришлось пройти мимо открытого окна будуара, и я не мог не услышать обрывка разговора. Мэри Кавендиш говорила тоном женщины, которая отчаянно старается владеть собой:

– Значит, вы мне не покажете?

– Моя дорогая Мэри, – ответила миссис Инглторп, – это не имеет ничего общего с вами.

– В таком случае покажите мне!

– Я говорю вам, это совсем не то, что вы вообразили. И совершенно вас не касается.

– Разумеется, – с горечью произнесла Мэри Кавендиш, – я должна была знать, что вы станете его защищать.

Цинтия ждала меня и встретила с нетерпением.

– Послушайте! – сказала она. – Это была ужасная ссора! Я все узнала от Доркас.

– Какая ссора?