Загадочные края (СИ)

У себя на родине она тоже праздновала Бельтан, хотя там это было сродни требам Богу Огня или чему-то в этом роде. Но следует признать, что в свете религиозной веротерпимости, обвалившейся на родину Инги после долгих десятилетий жестокого преследования абсолютно всех религий, никто там не удивился бы и поклонению, к примеру, духам предков или идолам. Возникали и более сложные смеси взглядов. Неудивительно – людям хочется веровать в существованиие высшей силы, и чем сильнее им мешаешь, тем изобретательнее они настаивают на своём.

Инга сбежала из усадьбы, стараясь не обратить на себя внимания – не потому, что задумала что-то особенное, а по привычке. Не хотелось, чтоб кто-то сбил её настрой.

За месяц она исходила все ближние окрестности и уже знала, что совсем недалеко от поместья, в стороне от троп, ведущих в ближайшие деревни, есть небольшое озеро. Оно настолько мало, что кажется и не озером, а маленьким прудиком, вырытым кем-то неизвестно для чего. Там Инге было уютно. Обрывистые высокие берега постепенно осыпались в воду, так что кое-где образовались подходы к воде, мощные ветви деревьев смыкались над тёмной зеркальной гладью, здесь царили покой и безветрие.

Близилось лето, и ночи становились всё светлее. Для того чтоб не споткнуться о затаившуюся корягу, было ещё, конечно, темновато, но в целом разглядеть, куда идёшь, уже было можно. Стараясь ступать как можно неслышнее (сама не зная, зачем), Инга добралась до своего любимого местечка на берегу озерца и замерла.

А место выглядело волшебно. Вода была темна и налита прохладой, но небо над озером, проглядывающее в просветы меж ветвей, казалось на диво светлым. От воды, уже неделя как окончательно вскрывшейся ото льда, поднимался едва различимый туман, он же наползал из леса со стороны моря. Что-то чудилось в воздухе – то ли аромат пробуждения и возрождения, то ли привкус волшебства, в который тут верили абсолютно все. И Инге захотелось станцевать один из тех старинных танцев, которые ей как-то показала подруга, любительница подобной экзотики.

Инга была прекрасно сложена для танца и знала это. Её гибкое и ловкое от природы тело было к тому же как следует натренировано в своё время, и это ещё чувствовалось в её жестах, движениях, в её легком летящем шаге. Нужно было только снять тяжёлую обувь. Когда-то она танцевала не хуже, чем пела, и по старой памяти мускулы время от времени требовали напряжения. Теперь она, ещё и умудрившись перехватить в усадьбе пива, дала себе волю. Она танцевала, упоённая свежестью воздуха и воспрянувшей силой мышц, которые ещё полгода назад не могли бы извлечь из себя ничего подобного всем этим переливчатым, гибким и сильным движениям. Она танцевала, вспоминая свои прежние опыты, все танцы, виденные ранее, и уступая всем собственным желаниям. Она не могла видеть себя со стороны, и это успокаивало – даже если что-то сделано не слишком красиво, это не испортит ей настроения.

А потом невдалеке под чьей-то ногой треснул валежник, и Инга мгновенно прервала танец. Она стояла, прислушиваясь, и ощущала на грани слуха, что поблизости кто-то есть. Наверное, здорово выпив, парочки принялись расползаться по лесу, чтоб добиться уединения – в усадьбе-то народу больше, чем нужно. Так что, наверное, стоит возвращаться. В темноте забираться глубже в лес Инга не решалась.

Возвращалась она понуро, медленно. Возвращаться не хотелось. В те минуты, когда танцевала, она существовала только для себя одной, она никому ничем не была обязана, никому ничего не должна, никому не принадлежала. Может, её в тот момент и вовсе не было на этом свете, а было лишь тело, и дух наслаждался полной свободой. Она скакала по пригоркам, перепрыгивала через маленькие буреломы, а сама думала. Вот так складывается жизнь, что сначала ты находишься в тисках одного закона, который настолько определяет твою жизнь, настолько пристально и завистливо надзирает за каждым шагом, что невозможно чувствовать себя свободным, а потом – другого, который, конечно, не лезет тебе в душу, зато очень жёстко сковывает тело. И с ним уже не совладать путём переговоров или махинаций – он слишком прям для этого.

Она раздумывала, даже когда уже вошла в ворота усадьбы, и остановилась не тогда, когда почувствовала взгляды окружающих – она их не почувствовала – а когда ей банально загородили проход. Инга подняла голову – перед ней с мрачным и угрожающим видом стоял крупный высоченный мужчина с огромными ладонями пахаря, по сторонам от него – ещё двое, а чуть в сторонке – одна из служанок госпожи Алклеты, крепкая рослая женщина с недобрыми глазами. Все четверо смотрели на неё зло, настороженно – и с опаской. С опаской? Инга оглянулась – со всех сторон подходили и останавливались в некотором отдалении мужчины и женщины, в отдалении, но кругом, словно бы стремясь к тому, чтоб отрезать ей пути к отступлению.

– Вайль, – произнес рослый пахарь.

– Что? – переспросила Инга.

– Вайль!