Загадочный материк

Караван вездеходов продолжал путь на юг. Машины часто останавливались — замерзали бензопроводы и карбюраторы. Пройдя 100 километров, «снеговой дредноут» отказал окончательно; попытка двух «Ситроенов» взять его на буксир не удалась.

На поверхности шельфового ледника Росса, в 170 километрах к югу от Маленькой Америки, установили разборный домик метеостанции. «Пилгрим» доставил сюда Бёрда. Он остался за 80-й параллелью, чтобы вести регулярные наблюдения в полярную ночь. Одинокое существование было по душе начальнику экспедиции.

Глубинная метеостанция находилась близ юго-западной оконечности острова Рузвельта, открытого в массиве ледника Росса. Длиной более 150 и шириной около 90 километров, он поднимается на 300 метров над уровнем моря; остров покрыт 120-метровым ледяным щитом.

Домик располагался в глубоком котловане. Возле койки стоял прибор-самописец, регистрирующий скорость и направление ветра, а под ним батарея сухих элементов. В другом углу помещался письменный столик с радиопередатчиком. Вдоль стен протянулись книжные полки. Дважды в сутки Ричард Бёрд поднимался на поверхность и шагал к метеобудке, чтобы отметить показания приборов. Четыре-пять раз в день он наблюдал за полярным сиянием.

В конце марта, оборудовав последний склад почти в 300 километрах к югу от Китовой бухты, в Маленькую Америку вернулась пешая партия Иннес-Тейлора. За месяц путешествия выдались лишь тринадцать дней без пурги. На тяжелых переходах в снежный буран и 50-градусный мороз люди мечтали о комфорте, которым наслаждались зимовщики Главной базы. Обширная библиотека, где рядом с томами Британской энциклопедии уживались детективные «романы», телефоны во всех комнатах, радиоприемники, полтораста кинофильмов; ковры и гравюры; обильная и разнообразная пища, вплоть до жареных цыплят и парного молока — три коровы давали ежедневно около сорока литров… Ничего подобного не могло и присниться прежним исследователям.

И всё же жизнь порой казалась зимовщикам невыносимо мучительной, холодной, мрачной. «Иногда мы говорили и делали то, чего не сказали бы и не сделали бы при других условиях, при менее скученном и монотонном существовании», — признался позднее радиоинженер К.Мэрфи. «Мы были немного сумасшедшие», — говорил его помощник Джон Дэер. Сказалась «пестрота» персонала…

Гнёт черной полярной ночи испытывали не все. Иные проникались красотой и покоем спящей природы, их волновал блеск звезд на черном бархате небес и причудливое великолепие полярного сияния. Мэрфи в такие минуты казалось, будто «душа раскрывается и сливается с природой»… Перед взором его, почитателя Льва Толстого, вставали бессмертные образы «Войны и мира», и ему, «подобно Пьеру, хотелось воскликнуть: «И все это моё, и всё это во мне, и всё это я!»

Зимние месяцы проходили в подготовке к весенним походам. Тринадцать зимовщиков с двумя вездеходами, восемьюдесятью собаками, 13 тоннами груза намеревались вести геологические работы в горах королевы Мод и на Земле Мэри Бёрд, сейсмические и магнитные наблюдения на Полярном плато. Предполагали, что толщина ледяных масс там достигает огромного размера — 3000 метров. Геофизики хотели определить, насколько эта цифра близка к истине.

Три раза в неделю Маленькая Америка переговаривалась с глубинной метеостанцией. Бёрд коротко рассказывал о проведенных наблюдениях и под конец отстукивал: «Всё в порядке». Никто не знал, что он тяжело болеет, отравленный ядовитыми газами неисправной печи и бензинового двигателя. Он едва держался на ногах, питался полузамерзшими продуктами, разогревать которые у него нехватало сил. Июль был для больного сплошным кошмаром, но он не пожелал, чтобы к нему пришли на помощь, — поход в полярную ночь был безнадежным делом. Температура упала до минус 62°, ветер заваливал снегом домик глубинной метеостанции.

Профессор Поултер уже несколько недель готовился к путешествию на «Ситроене» в этот район для наблюдений за метеоритами и ждал разрешения начальника экспедиции. 6 июля Бёрд не ответил на вызовы. Его радиостанция молчала девять суток. 15 июля в Маленькой Америке услышали лишь обрывок радиограммы…

Основной передатчик испортился, и Бёрд работал на аварийном, приводимом вручную. Спустя несколько дней отказал и приемник. «Радиопередачи становятся для меня непосильными, — писал исследователь в дневнике. — Боюсь, что если я не буду держать зажженным маячный огонь на крыше, Поултер никогда не найдет станцию».

Вездеход дважды возвращался с пути: первый раз после самой сильной пурги, какую довелось наблюдать зимовщикам, вторично — из-за неисправности мотора. В этот вечер, 7 августа, удалось связаться с глубинной станцией. Давая указания отряду Поултера, начальник экспедиции нечетко отстукивал сигналы. По просьбе профессора он стал повторять передачу, но внезапно умолк. «Что с вами? Вы больны?» — отстучал Дэер. Ответ пришел нескоро: «Не просите меня больше вращать… Я здоров». Тогда только поняли: ему плохо. Но что же стряслось?..