Загляни ко мне на Рагнарёк

Жил-был в Лимфьорде храбрый воин, его звали Хрюндель. И вот однажды подло напал на него злокозненный Грюк из клана Вёльсенгов. А Хрюндель воевать не собирался, он цветочки собирал на лугу. Злокозненный Грюк вырвал из пальцев Хрюнделя трогательный букетик колокольчиков и незабудок и размахнулся мечом. Пришлось бы Хрюнделю погибать без славы, но увидела этот беспредел Фрея в венке из колокольчиков, древняя богиня плодородия.

— Ах, злокозненный Грюк, ты разбросал мои колокольчики и незабудки! — обиделась она. — Бил бы Хрюнделя сколько угодно, а цветочки чем провинились? Ну я тебе покажу! Хрюндель, посмотри, вон корова!

— На что мне корова, я не доить, а помирать собрался, — проворчал Хрюндель… и вдруг понял.

Он увернулся из-под меча, подбежал к корове, обломал у нее рога, сказав «Извините, я потом приклею», приделал рога к своему шлему и забодал Грюка. С тех пор на картинках, в мультиках и фильмах у викингов на шлемах рога.

Глава 8 СЛАДКИЙ МЕД ПОЭЗИИ

— И это — Небесное царство? — возмутился Данька, вертя головой.

Вальхалла напоминала длинный-предлинный сарай, уходящий в бесконечность. Большую часть его занимал деревянный стол, уходящий в ту же самую бесконечность. На столе громоздились горы жареного мяса. За столом на лавке сидели крепкие нетрезвые мужики в кольчугах и без оных. Они отрезали ножами куски мяса, запивали вином из кубков и прямо из кувшинов, орали песни. Время от времени какие-нибудь двое мужиков вставали из-за стола и дрались на мечах или кулаками. На стенах их движения неловко повторяли мрачные тени, метавшиеся в красноватом свете факелов. Потом мужики обнимались, говорили что-то типа «Победила дружба» и садились есть снова. Гул голосов, звяканье мечей, чавканье, звон кубков — все смешавалось и оглушало. Еще причудливее перемешивались запахи. Отчетливей всего почему-то чувствовался запах солдатских портянок — хотя самих портянок не было, народ сидел в основном босиком.

— Пахнет как-то… и шлемы неправильные, — скривился Данька. — Во всех фильмах и мультиках у викингов шлемы рогатые. Почему у этих шлемы без рогов?

— А зачем им рога, они же викинги, а не коровы, — сказала валькирия. — Бодать противника — неэффективный боевой прием. Украшения в виде рогов на шлеме носят только боги и волшебные существа вроде нас, валькирий. Между прочим, рога — это знак плодородия, а не воинской доблести. Воинам плодородие ни к чему, а богам сгодится. Ты разочарован? Все не так, как ты представлял? Это неважно, что тебе не нравится. Они получили то, о чем мечтали, когда были людьми. В коротенькой людской жизни они часто голодали — а тут каждую ночь для них жарится волшебный вепрь Сэкхримнир, который утром оживает и снова дает себя зажарить. Они пили слабенький невкусный эль, да и то немного — пьяный не повоюет, не поведет корабль, не вспашет, не посеет. А тут — хоть купайся в крепких напитках. Они могли умереть каждый миг — а здесь нет вообще никакой опасности. Они мерзли — а в нашем доме всегда тепло. Их не всегда уважали — а здесь им поют славу лучшие скальды. Может быть, больше всего они страдали от усталости, потому что война — очень тяжелый труд. А здесь — вечный отдых. Сядь, маленький бог, на свободное место, и вкуси пищи бессмертных.

— И я, — встрял Влад.

— Тени не едят, — отрезала валькирия и ушла в другой конец «сарая». Два воина раздвинулись на скамье.

— Садись, малой, — икнул один и глотнул из чаши. — Рано тебя в Вальхаллу забри… забрали. Ну, такая судьба военная, ей виднее, на какую стрелу кого напороть. Рана-то болит?

— Нет, — ошалело ответил Данил.

— Это хорошо, — кивнул воин. — Обычно первые двести лет раны маленько ноют.

— Нет, не болит, — сказал Данька. — Вот зуб болит. От холодного.

— Зуб? — обрадовался воин. — Нехорошо. Так я тебе его щас… в лучшем виде. Где мой меч?

Данька представил, как лихой скандинавский стоматолог бронзовым мечом вырезает ему больной зуб вместе с челюстью… нет, вместе с головой…

— Не надо, — сказал он. — Пусть болит. Это для воспитания. Какой же я герой, если не могу терпеть боль?

Мужик уважительно посмотрел на мальчика.