Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли? (сборник)

«Вот так и бывает, если человек вечно оставляет двери настежь», – подумал я.

– Привет, Ральф. – Он держал себя подчеркнуто дружелюбно. – Я тут раньше занимался тем же самым.

– Чем?

– Тем, чем теперь занимаешься ты. Выполнял у Моны функции шеф-повара и мыл бокалы. Он тоже спит на диване? – спросил он Мону.

Та кивнула и подмигнула мне.

– Удивительно, как Мона умеет подбирать парней, которые совсем на дне, – продолжал Сэм. – Она всегда…

– Пойдем, пойдем лучше в комнату… – Она повисла на его руке, уводя его с кухни.

Я возился с кофе, пока не услышал, как закрылась дверь комнаты, и тут до меня дошло, что Мона, бог весть почему, чувствует себя виноватой, иначе бы она так не сделала.

«Черт бы ее побрал», – подумал я, выключил газ под кофейником и через черный ход убрался вон, на рынок за углом…

Когда я вернулся, Лалли уже не было, а Мона ждала на кухне.

– Не стоит обращать внимания на Сэма, – сказала она.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я. – Я его просто не заметил. Не имею привычки замечать людей, которые мне не нравятся.

– Ладно, кончай! Я знала, что ты надулся. По тебе было видно.

– И тебе это странно? Какой приятный сюрприз – познакомиться с парнем, который спал в твоей постели! – взорвался я. – Когда это вообще между вами было?

– Полгода назад. И ничего между нами не было. Не больше, чем сейчас у нас с тобой. Просто я ему немного помогла.

– Ясно, оно и видно, что ему это пошло на пользу. Его костюмчик стоит не меньше ста долларов.

– Сто пятьдесят. И знаешь, чем он занимается?

– Имя мне откуда-то знакомо, но оно меня никогда особенно не интересовало.

– Он с миссис Смитерс. О миссис Смитерс, ты, разумеется, слышал.

О миссис Смитерс я слышал, разумеется. Ее имя каждый день появлялось в колонках газет, посвященных кино. Муж ее умер, оставив ей гору денег, и вот она приехала в Голливуд и быстро стала фигурировать в списке самых отборных сливок общества.

– Ну да, – кивнул я.

– Ну, так она и есть работа Сэма. Он с ней живет. И от нее он получил все свои тряпки.

Теперь я вспомнил. Сэм Лалли. В газетах никогда не встречалось ее имя, чтобы заодно не было упоминания о нем.

– Я не знал, что он с ней живет.

– Ну разумеется, как бы иначе он добился своего? Уже полгода она помыкает им, как хочет. Она же нимфоманка, понимаешь?

– Она что?

– Нимфоманка. Ей всегда мало.

Я взял из тостера гренок.

– Нынче вечером ты с ней познакомишься.

– Я? А каким это образом?

– Мы идем к ней на прием. Она нас пригласила. Поэтому-то Сэм и заявился. Она горит желанием познакомиться с девицей, заявившей судье Баджесу, что он проклятый засранец.

– Да, но это не значит, что она хочет познакомиться со мной. Я не называл судью Баджеса проклятым засранцем.

Мона рассмеялась:

– Знаю, только я внушила Сэму, что без тебя туда не пойду. Он звонил ей, и она ответила, что будет рада видеть и тебя тоже.

– Проблема в том, – вздохнул я, вспомнив костюмчик Лалли за полтораста долларов, – что мне нечего надеть.

– Надень синий костюм. Тебе выпал счастливый случай увидеть, как выглядит на самом деле настоящий голливудский прием. Я бы за это отдала полжизни.

– Э-э, на такие вечеринки у нас будет уйма времени, когда мы станем звездами, – хмыкнул я.

– Там будут все, кто в Голливуде что-то значит, – продюсеры, режиссеры, звезды, – и никогда не известно, вдруг тобой кто-то заинтересуется. Ты же не думаешь, что я собираюсь идти туда только ради вечеринки?

– Ну, я не знаю…

– Так поверь мне, это не так. Туда никто не ходит ради вечеринки как таковой, хотя вечеринки здесь совсем другие, чем в местах, откуда мы родом. И не ради выпивки на халяву. В Голливуде люди ходят на приемы потому, что всегда есть шанс что-то урвать. И нам обоим может повезти, может выпасть долгожданный шанс пробиться в люди.

– Но мне все равно туда не хочется, – упорствовал я. – Ты же прекрасно знаешь, что я думаю о сборищах знаменитостей. Знаешь, что я терпеть не могу «Браун Дерби» и подобные балаганы.

5

Миссис Смитерс обитала в Беверли Хиллз, на одной из широких зеленых улиц, в вилле, которую почти целиком скрывали пальмы. По обеим сторонам улицы перед виллой тянулись ряды роскошных автомобилей. Нам пришлось оставить свой в двух кварталах оттуда.

– Я тебя наверняка подведу, – сказал я Моне по дороге. – Понятия не имею, как человек в таком месте должен себя вести и о чем говорить.

– Главное, не будь мокрой курицей, – подбодрила она. – Все время тверди себе, что практически каждый из присутствующих в свое время был на мели, вроде нас.

Сэм Лалли был первым, кого мы увидели, когда вошли. Смокинг сидел на нем как влитой. С ослепительной улыбкой от уха до уха он долго тряс наши руки. Нервы у меня были напряжены как никогда, и я чувствовал, что это меня начинает злить. В зале народу было – не протолкнуться, и большинство мужчин тоже в смокингах.

– Чудно, чудно, чудно, – приговаривал Лалли. – Добро пожаловать, я в самом деле очень рад, что вы пришли.

«Можно было и в самом деле подумать, что все здесь принадлежит этому засранцу, а он ведь всего-навсего альфонс», – пришло мне в голову.