Загогулина

Сначала меня и Чипса решили оставить дома. Но Чипс разнервничался и стал выть. Он вообще взял манеру завывать, когда Мариам куда-нибудь уходит.

Нас уже из домоуправления предупредили:

— Жалоба, — говорят, — поступила, от соседки снизу.

Она поэт. Пишет сатирические куплеты. А когда Чипс подвывает, ей кажется, что она на кладбище.

Мы не обижаемся. Понятно: если кажется, что ты на кладбище, о каких куплетах может идти речь!

А с другой стороны — не брать же Мариам его на работу в этот папин отдел глобальных проблем!

Хотя другая наша соседка — одинокая тетя Нина, учительница по географии (у нее доберман — и тоже подвывает) — берет! Он спит на уроках под учительским столом. И ничего. Только раз ей директор школы сделал замечание, когда тетя Нина вместе со своим доберманом явилась на педагогический совет.

Короче, в такси мы влезли все.

Мариам с книгой на переднем сиденье, а мы трое, не считая собаки, на заднем.

Улицы были пустые. На мокром асфальте раскачивались тени деревьев. В лохмотьях объявлений стоял на ветру фонарь.

Мы подъехали к дому за железной изгородью, с горящими синими и тускло-желтыми окнами.

— Ни пуха ни пера! — сказал молчавший всю дорогу водитель такси.

— К черту! — ответила Мариам.

Мы проводили ее до дверей.

Доктор вернула нам вещи Мариам и почему-то книжку.

А УТРОМ!!! Потрясающе апрельским утром!!!

У нас родился мальчишка.

Глава 10 СИЛА ДУХА ЛЬВА ЦУЦУЛЬКОВСКОГО

Оказывается, в мужчине больше всего Маркс ценил силу.

Ничего не понимаю!

А ум? А талант?

Нунка сказала, что мы с Цуцульковским оба к этому изречению не подходим.

— Твой Цуцульковский, — говорит Нунка, — слабак, трус и зануда. Я бы, — говорит, — ни за что в такого не влюбилась.

А мне кажется — нет. Мне кажется, правильно сказал один пассажир из трамвая. Хоть он был и навеселе.

— В каждом человеке, — сказал он, — чой-то есть!

Что ж, что Цуцульковский боится свиней!

Зато какому храбрецу сыграть Бальзаминова так, как его играет Лев?! Он просто заражает своим талантом весь драмкружок!

У одной меня не выходит — с вдовой Белотеловой. Потому что я на сцене деревенею.

Лев сегодня так и сказал:

— Наращивать и наращивать тебе, Шишкина, твое актерское мастерство.

И обещал, что зайдет — проверит, наращиваю я его или нет.

Я начала готовиться к приходу Льва сразу, как пришла из школы! Спрятала с вешалки в шкаф немодную папину шляпу. А книгу, которую написал папа, про борьбу за мир выставила на самое видное место.

Также, чтобы поразить Цуцульковского, я выставила «куриного бога», челюсть древнего осла, глиняного дракона и зуб акулы.

На стол я постелила клеенку в синий, красный и белый цветок. Как все новые клеенки, она испускала ядовитый запах. У меня даже дыханье сперло — то ли от этого запаха, то ли оттого, что в окне я увидела входящего в мой подъезд Льва.

Почему-то он долго не звонил.

А когда позвонил, пролетом ниже — возле мусоропровода — стоял Витя Фанэра. Фанэра глядел исподлобья, жег спички и бросал их на лестничную клетку. Еще там стоял Лопатов.

— Приступим! — с ходу говорит Лев, не взглянув на клеенку и выставленные сокровища. — Реплика!..

— «А вы когда меня полюбили?» — радостно выпалила я.

— Не то, — покачал головой Лев. — Будь сдержанней, Шишкина, в выражении своих чувств. Тогда зритель тебе поверит. Реплика!..

— «А вы когда меня полюбили?» — сдавленно говорю я, хотя все во мне бурлит.

— Не верю! — сказал Лев. — Темпераментней! Больше искренности и непосредственности!

— «А вы когда меня полюбили?!!» — я выпучиваю глаза и напыживаюсь.

— Не гримасничай! — сказал Лев.

— «А вы когда…»

— Слащаво!

— «А вы…»

— Не кричи!

— «А…»

— Громче!

— «А вы когда меня полюбили?..»

— Не забалтывай роль! Не комкай! — Лев стоял спиной к окну.

На улице кто-то свистнул.

— У вас не стреляют в спину? — не оборачиваясь, спросил Цуцульковский.

— Да вроде нет, — говорю я.

Лев помолчал, а потом сказал:

— Ну, так. Я пошел.

Через три минуты в окне я увидела, как Лев вылетел из подъезда. Он летел долго, параллельно земле. За ним вдогонку летел его черный берет.

Потом Лев упал.

Я выбежала на улицу.

Под балконами в разные стороны удирали Фанэра и Лопатов.

Глаз у Льва заплывал, нос был расквашен.

— Они сказали, чтоб я к тебе не шел, — объяснил мне Лев. — А я все равно. А они: «Ну, только выйди!..»

— Что ж ты сразу-то, — говорю, — не сказал! Тебя бы со мной!.. Да тебя бы никто бы!

— Не захотел, — отвечает Лев.

И тут мне стало понятно, какую силу ценил в мужчине Карл Маркс.

Глава 11 ЗА АРАРАТОМ НЕЛЬСОНОВИЧЕМ

Хорошо на улице — дым! Ворона клювом переворачивает картон — ищет, нет ли под ним червяка. На газонах обгорелые стволы новогодних елок. Бумага валяется! Жгут костры! Старушка тащит желтый в красный горох бидон!

Помойки!.. Голуби… Запах отсыревших картофельных очисток!

Дребезжат по тротуару самодельные самокаты, худые собаки носятся оголтелой стаей.

Все, все кругом сегодня облезлое! И весеннее, как старушкин бидон.

А мы, я и Нунка, идем забирать Мариам.

И, конечно, мальчишку, которого Мариам назвала Арарат.