Загон

На улице происходило какое-то розовое столпотворение. Половина женщин щеголяла в одинаковых кофтах - зрелище было и смешным, и жутким. Илья провел в окраинных блоках уже достаточно, но такого единообразия в одежде еще не видел.

"Черы все глупеют и глупеют, - отметил он с брезгливостью. - Однако "неотложке" надо подумать о методах более гуманных. Черы - пусть безмозглые, но все-таки люди, и резать их, как скот, не годится".

Илья вышел на площадке семнадцатого этажа и остановился у двери с рукописной табличкой: "Тарасов А. В. ЧЕР".

- Ох ты, боже ж мой... - язвительно пробормотал . - Оскорбленное самолюбие, да?

Он положил палец на звонок, но передумал и врезал ногой по металлической пластине замка. Дверь, вместо того чтобы затрещать, легко распахнулась и ударилась о какие-то коробки в прихожей.

- Открыто! - крикнули из квартиры.

- Еще бы...

Илья отпихнул коробки и неслышно сдвинул ручку замка. Затем расстегнул на рубашке среднюю пуговицу и достал завернутый в газету нож.

- Открыто, что вы там стоите? - раздалось из комнаты.

- Уже нет... - Он бросил газету на пол и, заглянув для порядка на кухню, протиснулся между шкафом и углом кровати.

Посторонних в квартире не было. Чер Тарасов занимался не то генеральной уборкой, не то переездом - повсюду лежали какие-то тряпки, омерзительно заношенные носки, книжки, перевязанные бечевкой пачки дешевой серой бумаги и прочее барахло. У стены возвышалась стопка из картонных ящиков, вероятно набранных в овощной лавке.

Чер оторвался от полупустой коробки и посмотрел на Илью - иронично, поверх допотопных очков в роговой оправе. Тарасову было около шестидесяти, но он был еще крепок - с крупным лицом, большими руками и довольно мощным торсом. Очки его только портили.

- Вот такие вы, да? Неотложка...

Ножа Тарасов не испугался, и это было неприятно.

- А я вас завтра ждал, - сказал он. - Ошибся. Тарасов снял очки и покусал толстую дужку. Без очков он выглядел солидней.

- Мы с тобой нигде не встречались? - спросил Илья. - Погоди... Ты вчера на конвертере не был?

- Был.

- Ты работаешь? Ну вот, статус у тебя приличный.

Илья повернулся к ящикам и полоснул ножом по влажному картону. Внутри оказались те же пачки бумаги.

- И чего тебе неймется, чер Тарасов? Не жизнь - красота! Линейка бесплатно, сел и поехал. В лавке тоже все бесплатно. Харчи, шмотки - чего душе угодно! Хочешь - ходи на работу, не хочешь - на кровати валяйся, кино смотри с утра до вечера. А ты мешаешь...

- Кому же я мешаю?

- Всем! Всем мешаешь, чер.

- И тебе?

Тарасов говорил, как нормальный человек, и вел себя тоже - как нормальный, но Илья знал: это фикция. Ему еще на первом инструктаже объяснили, что настоящее сумасшествие умеет маскироваться. Тот, кто гуляет по улице без трусов или мнит себя Наполеоном, практически безвреден. Хуже с такими вот "нормальными". Пока они не начнут действовать, их не определишь. А когда начнут, бывает уже поздно.

- Ты обществу мешаешь, - нашелся Илья.

- А общество твое - это кто?

- Вообще... - он широко повел рукой. - Люди.

- А я - кто?

Илье захотелось ответить позаковыристей, но на ум ничего не пришло.

Пора кончать, понял он. Этот восьмидесятибалльный дебил нарочно голову дурит, отвлекает.

- Мне не избежать... - сказал Тарасов. - Судьба человека не может отличаться от судьбы человечества. Сознательное упрощение... автоэнтропия, если угодно, и как результат - самозаклание. Я к твоим услугам, палач.

Илья кончиком ножа почесал себе спину.

- Я не палач.

- Тогда санитар. Любая мотивация хороша, если она действенна.

- Тарасов... сколько у тебя баллов?

- Ты в курсе. - Он медленно надел очки и расправил плечи. - Режь меня, санитар. Спасай свое общество.

Что-то было не так. На месте врача Илья, без сомнения, поставил бы диагноз "болен мозгами". Но сейчас он играл роль не медика, а судьи, и диагноз приравнивался к смертному приговору. Тарасовым, конечно, надо было заниматься лечить, лечить и лечить. Но не убивать. Если казнить всех странных людей, то на Земле, считай, никого и не останется

- Царапин! - проскрежетало в динамике. .- Ты сделал?

- Нет... - обронил он.

- Связь!

Илья выругался и, нажав кнопку, ответил:

- Нет еще. Но я на месте. Кое-что выясню...

- Царапин, не трепись с ним. Выполняй и уходи. Быстро!

- Начальство беспокоит? - улыбнулся Тарасов, снова снимая очки.

- Что ты молчишь, Царапин? - гаркнули за ухом. Тарасов, глядя на Илью, затрясся от безмолвного смеха и потянулся к карману, из которого торчал белоснежный платок.

- Царапин! Вопросов объекту не задавать! - надрывался динамик, тревожа какой-то хилый нерв возле уха. - Объект опасен. Предупреждаю тебя, Царапин!..

- Да все, все!.. Все! - повторил Илья, прижимая часы к подбородку.

Он на секунду выпустил чера из поля зрения, а когда шевельнулся, увидел, что тот находится гораздо ближе, чем раньше. Тарасов завершал длинное движение правой кистью, в которой вдруг что-то блеснуло. Не позволяя себе анализировать, Илья выбросил вперед руку с ножом, выбросил так резко и далеко, как только мог И, почувствовав, что попал, провернул лезвие в обе стороны.