Загон

Сойдя на остановке, Илья направился к блоку и как-то неосознанно свернул к дому Андрея. Больше в : этом районе поговорить было не с кем.

Дверь почему-то открыл Вадик.

- Привет, - сказал он. - Хорошо, что зашел. Может, ты его расшевелишь?

Андрей лежал на кровати и смотрел в одну точку.

- Эй! - позвал Илья. - Ты чего? Влюбился? Это, старик, весна. К осени пройдет, ручаюсь.

- Представляешь, - молвил Вадик, скрываясь на кухне, - полчаса вот так валяется и не реагирует. Не поймешь-счастье у него или горе.

- Так горе или счастье, гражданин Белкин? - строго спросил Илья.

- Горе. Отстаньте.

- Где у тебя сахар? - крикнул через стену Вадик.

- Нету, - буркнул Андрей.

- А?! Не слышу!

- Сахара нет, - громко сказал он. - С солью пейте!

- Давай с нами. Я тебе сыр принес.

- Вот повезло... - процедил Андрей. - Сыра я твоего не видал...

- А?! - крикнул Вадик. - Ничего не слышу! Где у тебя заварка?

Андрей, зарычав, поднялся и пошел на кухню.

Илья проводил его взглядом и включил монитор - чтобы заглушить скрип шкафа. Насколько он помнил, левая дверца у Андрея перекосилась, и зажатые петли издавали тонкий, пронзительный визг. Левая дверца - та, за которой находится стопка белья.

Случай был самый что ни на есть подходящий. Андрей пребывал в прострации, к тому же здесь был Вадик, а двое подозреваемых - это лучше, чем один.

Илья сунул пальцы между пододеяльниками и уже нащупал жесткий угол кредитки, но в этот момент где-то внутри зазвенел тревожный колокольчик. Отдернув руку, он быстро притворил дверцу и напряг слух --Вадик с Андреем продолжали клацать посудой.

Значит, это были не шаги. Илье показалось - кто-то идет, но нет, это было нечто иное. Он снова повернулся к шкафу и нерешительно замер. Что-то ему мешало. Что-то странное и новое - пугающе новое.

Он... он просто не хотел воровать у Андрея. Вернее, - желание было - не столько украсть, сколько купить ботинки, однако поверх этого желания наслаивались неведомые ранее чувства - жалость и стыд.

- Лучше б ты печенья притащил, - повысив голос, сказал Андрей.

Вместе с Вадиком они заносили в комнату чашки, тарелки и пузатый керамический чайник. Илья помог им все это расставить и подцепил кусочек сыра. Сыр был отвратительный.

- Погодите садиться, - обратился к ним Андрей. - Завтра же у нас День Единения, да? Пока не передумал...

Он подошел к гардеробу и, распахнув левую дверцу, порылся в белье.

- Где же она?.. Была тут... А, вот! Вот она, - он достал карточку и торжественно положил ее на стол. - Четыреста крепов. Их ведь можно разделить?

- Ты что это удумал? - настороженно спросил Илья.

- Вадику - на кисточки, тебе... не знаю. Одеколон какой-нибудь?.. Каждому по двести, - объявил Андрей. - С праздником, мужики. Завтра надо было, да завтра, боюсь, настроение пропадет. Зажму.

- Нет, - твердо сказал Вадик. - Спасибо, но нет. На кисти мне хватает.

- Я тоже не возьму, - подал голос Илья.

- Копил я на терминал... Но не судьба. Зачем он мне? Люди не меняются. Рожденный чером... как там дальше? Забыл... Так что не кочевряжьтесь и берите.

- Ну ты, Андрюха!.. - восторженно пробормотал Вадик. - Нет слов, одни междометия... Тогда я тебе картину подарю. Бери, какая понравится. И краску. Ты же хотел для этого... своего... Будет тебе завтра краска, самая лучшая. И тебе, Илья, тоже картину. С праздником!

- А я вам что?.. - растерялся Илья. - Мне и подарить-то нечего.

- А ты человек хороший. Это и есть подарок, - сказал Андрей.

- Спасибо, но этого маловато. Хороший!.. Нашли, тоже, хорошего. Во!.. Вот я вам чего подарю! Вы в центре давно не были?

Вадик с Андреем синхронно почесали затылки.

- Ясно. День Единения надо не в блоке встречать, а в городе. Здесь вы такого не увидите. Буду у вас экскурсоводом. Надо же деньги отрабатывать! Пожав друг другу руки, они сели пить чай. В новостях рассказывали о грандиозных приготовлениях к завтрашнему празднику. Андрей и Вадик зачарованно смотрели в монитор, Илья же не сводил глаз с кредитки.

Нельзя сказать, чтоб Илье ничего не дарили, но ни один из подарков не доставлял ему такого удовольствия. И это его печалило.

* * *

Вызов пришел глубокой ночью, между четырьмя и пятью часами. Монитор включился и начал увеличивать яркость, пока Белкин не ответил.

- Да... чего надо?.. - бросил он, щурясь и натягивая одеяло к подбородку.

- Извините, Иван Петрович, - сказала дежурная по участку. - Извините, что разбудила, но вы приказали в любое время.

-Да...

- Эйнштейн Григорий Исаакович...

- Да?! - рявкнул Белкин, окончательно просыпаясь. - Я же велел охрану!..

- Охрана и сообщила. Он сам, Иван Петрович, он в окно выбросился.

- Это точно? Точно сам?

- Точнее не куда, два свидетеля. И еще есть записка. Транслировать?

- Что спрашивать-то?!

Дежурная исчезла, и на экране появился листок серой бумаги, исписанный по диагонали:

"Дорогая неотложка! Ухожу по собственной воле, не дожидаясь твоего палача. Ухожу, чтобы попасть в ад и отдохнуть от тебя, от себя, от этой жизни. Надеюсь, в аду будет лучше. Там мы с тобой и встретимся. Г. И. Эйнштейн, чер".

- Ох ты, черт!.. - выдохнул Белкин.