Заговор адмирала

— Но мама, я не знаю, как сказать ему о вчерашней истории? — Джилл ответила неуверенно.

— Про то, что ты съела лишнего? — Маренн улыбнулась.

Отто начал гладить её бедра, обтянутые форменной юбкой.

— Нет, не про еду, а про то, что я ужинала с теми офицерами, — объяснила Джилл. — Ему это не понравится.

— Не говори ничего, — посоветовала Маренн. — Просто промолчи. Расскажи о чём-нибудь другом — о том, как ты соскучилась по нему, например. Я уверена, это будет ему гораздо интереснее.

— Хорошо, мамочка, я так и сделаю, — голос Джилл прозвучал веселее.

— Ну, я тогда желаю успеха, — Маренн нажала на кнопку телефонного переключателя, опустила трубку на рычаг, а затем положила в пепельницу рядом с телефоном дымящуюся сигарету.

— Ты всегда знаешь, как обмануть мужчину, — сказал Скорцени негромко, — и теперь учишь этому свою дочь. Что с ней случилось? Мне показалось, она расстроена.

Он расстегнул три верхние пуговицы на её рубашке и, отодвинув ткань, целовал нежную кожу, скрывавшуюся под ней.

— Ты такая тонкая, хрупкая, — проговорил Отто почти шепотом. — Всякий раз, когда я надолго расстаюсь с тобой, я даже боюсь прикасаться к тебе снова, мне кажется, ты просто сломаешься, как тростинка. А вот Джилл, как я понял, внезапно располнела. — Он спросил с иронией: — Она хочет порадовать Ральфа малышом?

Он посадил Маренн к себе на колено, снял с неё рубашку полностью, но вот от комбинации было избавиться не так-то просто.

Маренн взяла из пепельницы недокуренную сигарету, затянулась, а свободной рукой разворошила волосы Отто на затылке.

— Нет. Что ты говоришь? Просто Джилл вчера объелась в ресторане. С ней такое случается, когда меня нет и я не слежу, где она, что делает и как долго встречается с друзьями. Однако полагаю, что всё — только её фантазии, как всегда, — она улыбнулась. — Ты же знаешь, как она дорожит своей фигурой, каждый лишний сантиметр для неё трагедия. Ничего и не съест, но ей уже кажется, что она поправилась. Лишняя складка на юбке — слезы. К слову, я вообще не уверена, что она когда-нибудь будет готова к тому, чтобы порадовать Ральфа малышом, — заметила она серьезно. — Морально, во всяком случае. Она страшно боится располнеть. Так что если это случится, то не скоро.

— Фигурой она пошла в тебя, это верно. Некоторые даже не верят, что она не твоя родная дочка, — заметил Отто.

— У меня никогда не было таких проблем, какие заботят ее. Я ей говорю, если бы она тратила столько энергии, сколько я, постояв у операционного стола, например, или вот в таких поездках, или на санитарных самолетах, то и думать забыла бы о лишних сантиметрах. Но, может быть, это и к лучшему, что она ничего этого не делает, и её проблемы кажутся смешными. Кроме того, мы же не знаем, от чего она расстроена по-настоящему, — добавила Маренн загадочно, — от того, что много съела, или от того, что проснулась не одна у нас дома в Грюнвальде после веселья в «Доме летчиков». Может быть, её мучает совесть, и она боится встречи с Ральфом? Но это их дело. Я давно уже не задаю ей вопросов по такому поводу.

Маренн отвернулась, затушила сигарету в пепельнице, а затем наклонилась к Отто, обняла его за шею. Он приник поцелуем к её губам. Потом с нежностью целовал шею, плечи.

— Я знаю многих офицеров, у которых захватывает дух, когда Джилл приходит на совещания вместе с Шелленбергом. Они просто теряют дар речи, и из-за этой её потрясающей фигуры в том числе, — сказал Скорцени, на мгновение оторвавшись от Маренн. — Меня не один раз просили помочь познакомиться с Джилл поближе, а Шелленберга многие просят поработать с ней, но он никого к ней не допускает, она работает только с бригадефюрером — и точка. Мне даже выражали удивление… — Отто запнулся, понимая, что, наверное, продолжать не стоит, но Маренн среагировала спокойно:

— …что ты выбрал маму, а не дочку, — закончила она за него. — Что же ты им отвечаешь?

— Я говорю, что насчет знакомств, я вообще не имею никакого влияния на Джилл. Ну а насчет моего выбора, — он сильнее привлек Маренн к себе, — когда я познакомился с Джилл, она была ещё девочкой, подростком — это я говорю им. На самом же деле я и сейчас ничего не могу сказать о Джилл, кроме того, что она очень похожа на тебя. Она для меня просто твоя дочка. И даже почти что моя собственная, так я к ней привык.