Заговор генералов

Савинков не поехал в Москву. Оставшись в Петрограде и на время выключенный из мелких ежечасных забот, он мог сосредоточить внимание на том главном, что должно было помочь ему неуклонно идти к поставленной цели. Сейчас он был занят изучением отношения союзников к министру-председателю, чтобы использовать влияние и поддержку Антанты в своих интересах. Покидая Францию, Борис Викторович принял на себя кое-какие обязательства. Но они были обоюдными. Как там у Стендаля? "У каждого есть обязанности и по отношению к себе". Вот именно... Едва ли не в день своего возвращения в Петроград Савинков – тогда еще "никто", просто "человек с грустными глазами и заряженным пистолетом в руке" – нанес визит во французское посольство. Посол Морис Палеолог был уже предупрежден из Парижа и принял гостя радушно. Несколько позже, после вступления Савинкова на пост комиссара Юго-Западного фронта, а затем и комиссарверха, самые доверительные отношения установились у него и с главой французской военной миссии генералом Жанненом. К сожалению, Палеолог вскоре был отозван – глубокий старик, он не мог пересилить даже внешне отвращения к революции в России. Однако и с энергичным Нулансом, сменившим его, у Савинкова не оказалось разномыслия.

Французы не скрывали, чего они хотят от России и чего опасаются. Хотят, чтобы "новое правительство с неизменным уважением относилось к прежним международным обязательствам империи, а дух самопожертвования русского народа и порожденный переворотом великий энтузиазм удесятерил силы возрожденной России на благо ее доблестных союзников". Собственно говоря, это была лишь некоторая перефразировка заявления самого профессора Милюкова, сделанного им на посту министра иностранных дел Временного правительства. Опасались же они, что русская "социалистическая инфлюэнца" эпидемией распространится и по Франции. Уже были прямые свидетельства того, что "красные бациллы" перелетели границы: по городам республики катились рабочие забастовки, французские солдаты по примеру русских начали требовать немедленного заключения мира, а в мае два восставших полка даже двинулись на Париж, неся на штыках призывы: "Да здравствует русская революция!", "Долой правительство Пуанкаре и Рибо, которое не заключает мира!". Президент усмирил полки. Конечно, не уговорами, а пулеметами. Но спустя два месяца, в минувшем июле, вспыхнуло восстание в полках русского экспедиционного корпуса, направленного на Западный фронт еще Николаем II. Русские потребовали возвращения на родину. Из Питера от военного министра Керенского пришло разрешение не церемониться со смутьянами. Снова заговорили пулеметы. И все же Нуланса и Жаннена больше заботили не сообщения с берегов Сены, а обстановка на берегах Невы и Москвы-реки. Ибо Франция больше всех других "сестер – стран Согласия" зависела от положения на Восточном фронте. Она терпела от немцев поражение за поражением, и прекращение активных действий на Восточном фронте давало Германии возможность перебрасывать дивизии под Верден и на Сомму.

– Прошу меня извинить, мсье Савинков, – сказал недавно генерал Жаннен, – но в данный момент русская армия являет собой инструмент войны самого ничтожного качества.

Временное правительство направило в Париж своего комиссара, и теперь он уведомлял Терещенко (копия – управляющему военмином), что Пуанкаре и Рибо спрашивают, "когда же наконец Россия перейдет от слов к делу и есть ли в России кто-либо с твердой рукой, который был бы готов начать насаждение порядка". Наверное, только Савинков понимал, кому именно прежде всего адресован этот упрек.

Не столь дружеские, но вполне доверительные отношения были у него и с дипломатами других "братских" государств. Главой дипломатического корпуса в Петрограде считался чрезвычайный и полномочный посол Великобритании сэр Джордж Бьюкенен. Он и задавал тон. У англичан конечно же свои собственные интересы в России. Немалое значение имели родственные связи двух дворов Георга V и Николая II, – и российское золото, переправленное в стальные сейфы банков Сити, и имперские интересы островной державы на Балканах, в Персии, Турции и далее вдоль границ России на восток. Не говоря уже о собственно военных интересах, блюсти кои было заботой атташе генерала Нокса, его помощника полковника Торнчилла и сонма их сотрудников.