Заговор генералов

От Луги до Гатчины по шоссе – более девяноста верст. Для дивизии в походной колонне, с обозами и артиллерией – это минимум сутки. Целые потерянные сутки! Да еще и не вся дивизия в сборе. И только одна дивизия. А где остальные?..

Явился представитель Лужского гарнизона:

– Вы сами видите, генерал, что до этого момента мы активных действий не предпринимали, хотя штыков у нас вдвое больше, чем у вас. Но если вы начнете продвижение на Гатчину, мы вынуждены будем дать вам бой. Прольется братская кровь.

– Я исполняю приказ верховного главнокомандующего. При исполнении боевых приказов говорить о пролитии братской крови не приходится.

Однако он понимал безвыходность своего положения. На данный момент. Надо собрать в кулак хотя бы одну дивизию. Тем более что эшелоны ее, пусть и невыносимо медленно, подходили к Луге один за другим. И он приказал:

– Отвести войска на десять верст к юго-востоку от Луги. Расположить по деревням. Выставить сторожевое охранение.

Это было похоже уже на отступление. Хотя и в полном порядке, и без потерь.

Местом для своего штаба Крымов выбрал деревню Стрешово. Сюда, с трудом разыскав его, нынешним утром и прибыл личный посланец главковерха полковник Лебедев. Он добрался из Могилева на автомобиле. Подтвердил требование Корнилова: наступать, наступать на столицу!

– Сейчас это невозможно, – вынужден был мрачно признаться генерал. – Я не знаю, где мои части. Имею лишь отрывочные сведения: эшелоны Кавказского туземного корпуса князя Багратиона застряли где-то у станции Оредеж; головной эшелон туземцев дошел до станции Вырица, но далее путь разобран; Уссурийская казачья дивизия достигла Ямбурга, далее путь также испорчен. К тому же дивизия где-то потеряла свой эшелон с артдивизионом и осталась без пушек.

Он повел карандашом по карте:

– Движение по всем железным дорогам остановлено. Как видите, многим частям предстоит в седле сделать до двухсот-трехсот верст. Это – двое-трое суток. Где по пути следования магазины с провиантом и фуражом? В моем распоряжении здесь пока только восемь сотен донцов.

– Что прикажете передать главковерху?

– Доложите обстановку. Испросите для меня указаний относительно дальнейших действий. Скажите, что я буду с генералом Корниловым до конца.

В голосе Крымова прозвучали мрачные ноты. Полковник Лебедев, даже не задержавшись на завтрак, укатил.

Днем вернулся наконец из Пскова Дитерихс.

– В Ставке с нетерпением ждут от нас активных действий, – сказал он.

– Ну что ж. Мы – солдаты. Будем продолжать движение на Петроград. К тридцать первому августа мы должны сосредоточить три дивизии в районе Вырица – Гатчина. Записывайте приказ по корпусу: в ночь с двадцать девятого на тридцатое Первая Донская казачья дивизия, при которой буду следовать я, двинется на север по Лужской дороге; туземной Кавказской дивизии от станции Оредеж идти походом; Уссурийской конной дивизии, насколько возможно, продвигаться по железной дороге на Гатчину. Если это невозможно – походом. К вечеру тридцать первого штабам туземной и Уссурийской дивизий выйти со мной на связь. Пункты промежуточных ночлегов доработайте. – Он тяжело поднялся из-за стола: – Сказал бы я на добром русском языке, как все это называется... Ну да будем уповать на милость божью.

Глава седьмая. 30 августа

Воззвание ЦК РСДРП (б) к рабочим и солдатам.

Товарищи рабочие и солдаты!

Контрреволюция наступает. Будьте настороже! Не предпринимайте никаких выступлений без призыва нашей партии. Ждите директив ЦК РСДРП.

Центральный Комитет Российской социал-демократической рабочей партии.

1

Батальон георгиевцев, едва миновав Дно, застрял на маленькой станции Гачки. На соседних и всех остальных путях тоже плотно стояли вагоны с войсками.

– Опасаюсь, как бы не объявились агитаторы из Питера, – поделился своей тревогой с командиром батальона, пожилым подполковником, прикомандированный к эшелону офицер контрразведки.

– Мои соколики не подведут! Первого же вздернут на водокачке! натуженно прогудел комбат. Но все же приказал: – Выставить караулы! Никого чужого к вагонам не подпускать! В мазутные рожи стрелять без предупреждения!..

Георгиевцы – это была особая воинская часть. Куда до нее лейб-гвардии паркетным шаркунам! Здесь в большинстве собрались старослужащие, многие в возрасте, и все – пролившие на фронте кровь и этой кровью скрепившие свое братство. Все упорно-смелые, почти все – крестьяне. Тугие, жилистые, с мужицкой основательностью приспособившиеся к войне, гордившиеся Георгиевскими крестами и медалями, отметами за мужество и отвагу, хотя в душе, так же как и все солдаты, они истосковались по иной доле – по труду до семи потов на земле. Но коль приказано им идти, они пойдут. Хоть грудью на пулеметы. Полягут замертво, но не покажут спин. Надежная сила. Страшная сила, коль направлена на черное дело...

Комбат послал своего адъютанта на станцию:

– Душу вытрясти, а паровоз и бригаду добыть. Адъютант вернулся:

– Паровоз будет! До самого Царского Села!..

Петр Кастрюлин услышал слова адъютанта. Почувствовал: его час!..