Заговор конца света

Сайм постепенно приходит к убеждению, что его противником является не кто иной, как сатана собственной персоной. Симону прямо сообщается об этом факте: «Ты знаком с Демиургом, лично знаком. Догадался? Нет? А почему спрашивал об имени Шагора? Так вот знай: у него много имен, очень много. Наиболее известные такие: Ариман, Иблис, Мара, Самаэль, Вельзевул, Яньло, Люцифер, Шайтан…» Обыденная реальность рассыпается окончательно.

Напротив, описание жизни Давида Маревича, второго главного героя романа Скаландиса, буквально перенасыщено характерными приметами времени. Давид, Посвященный-экстрасенс, представляет портрет типичного «восьмидесятника». Традиционная российская черта — позднее психологическое взросление — в этом поколении нашла особенно яркое воплощение. Такие люди легко увлекаются (как правило, потребляя только готовые истины), пылко чему-то служат, разочаровываются, ищут новых кумиров… Но все страсти и увлечения совершенно не затрагивают душу, в которой царит пустота. Серьезная душевная работа просто не ведома «вечным мальчикам». (Давида можно отождествить с Грегори — экзальтированным поэтом-анархистом из честертоновского романа.)

Начало Перестройки стало для «восьмидесятников» звездным часом. Их энтузиазм (на первых порах) не знал границ. Правда, политика мало интересует нашего героя, хотя каким-то боком он уже успел приобщится к диссиденскому движению. Совсем другое дело — предпринимательство. Именно в первые перестроечные годы те, кто пошустрее, сколачивали гигантские состояния. Предприимчивость Давида уступает только его восторженной наивности, а вместе эти качества привели его прямиком в Группу, одну из первых коммерческих организаций «нового типа».

Истории создания и деятельности «Группы спасения мира» посвящены, пожалуй, наиболее интересные страницы романа. Ведь тогдашняя реальность превосходила самые гротесковые выдумки. Скажем, «безумный коллектив: половина евреев-диссидентов, половина чекистов-„отставников“», образующий костяк Группы, воспринимается в лучшем случае как остроумное наблюдение. (Кстати, в учредительных документах Группы фигурировали в том числе и «анархисты» — эвфемизм «антикоммунистов».) Сохранить внутреннюю порядочность перед внезапно отрывшимся океаном соблазнов удалось считанным единицам. Вчерашние непримиримые идеологические противники оказались объединенными идеей выживания, ставшей их единственной идеологией. Выживания любой ценой.

В результате у Скаландиса получился едкий пасквиль на перестроечную эпоху «первоначального накопления». Обыграны практически все ее основные мифологемы (тут и заговор спецслужб, и сакраментальное: «идеи сионизма в нашей стране всегда шли рука об руку с идеями демократии»). Лукавое предупреждение о случайности возможных совпадений с реальными событиями и людьми вряд ли способно ввести в заблуждение. Словно специально дразня, автор наделил известных личностей весьма прозрачными псевдонимами. Так появляются режиссер-предприниматель Ромуальд Коровин (Ролан Быков), академик-футуролог В. Е. Ладинский-Пестель (И. Бестужев-Лада)… Кто скрывается за личиной модного писателя-фантаста Грегора Шунтикова, мы предоставим догадаться читателям.

Немаловажен и тот факт, что Скаландису лично довелось поучаствовать в издательском бизнесе, и со спецификой торгово-коммерческих структур он знаком не понаслышке. Видимо, по этой причине описание эволюции Группы получилось таким наглядным, словно предназначенное для иллюстрации цикла Адизеса[2]. Одновременно ее можно рассматривать как печальную метафору всего переходного периода: от начального этапа романтических идей до заключительного состояния «прогнившей насквозь конторы со всеми ее дрязгами и интригами», когда все заявленные цели свелись к «одной, главной — извлечению сверхприбыли».

Идентичную эволюцию претерпевает и Давид Маревич. От романтических увлечений он избавляется на удивление быстро, и вот уже оскаливает зубы мелкий, но опасный хищник. «Он и мечтал-то теперь прежде всего зарабатывать деньги — побольше и побыстрее». Как известно, решающим этапом в судьбе отечественного бизнеса стал августовский путч. Только Давид исчез из нашего мира чуть раньше — у него была собственная судьба. Судьба Посвященного.

Глава 2 Дуализм

Абсолютная безжалостность — такое же неотъемлемое свойство Мира, как и Его бесконечная милость.

А. Сидерский

Строго говоря, назвать триллером роман Скаландиса нельзя. Хотя некоторое количество погонь, перестрелок, трупов и «расчлененок» там и наличествует, но вся эта атрибутика имеет откровенно второстепенный характер. Держать сюжет она не в состоянии, и вообще смотрится инородным телом (скорее играя роль товарного ярлыка).

Под «триллеровской» оберткой скрывается самый настоящий «роман идей». В полном соответствии с духом времени, главенствует у Скаландиса столь модная ныне тема эзотерики, приобщения к Высшему Знанию.