Заговор конца света

Не составляют исключения и наши Посвященные. «Для ясности проведу аналогию: религиозные фанатики и боги — это бунтовщики, революционеры, а так называемые „слуги дьявола“ — обыкновенная служба безопасности, Вселенский КГБ»^{16}. Правда, в интерпретации Скаландиса с Богом соотносится Е-поведение, тогда как за стабильность социума отвечает Люцифер (один из псевдонимов Шагора), но сути дела это не меняет. И Бог, и Люцифер здесь не имеют никакого отношения к символам Добра и Зла, являясь внеэтическими категориями. Более всего им соответствует китайский символизм Инь-Ян — высший архетип всех полярных оппозиций.

Насколько нелегко поддерживать баланс противоположных сил, показывает эволюция уже знакомой нам «Группы спасения мира». Возникнув первоначально как благотворительный фонд (приоритет А-поведения), она быстро трансформировалась в группу индивидуалистов, заботящихся лишь об удовлетворении собственных интересов.

Еще более парадоксальным образом оба типа поведения воплотились одновременно в главном герое «Года Лемминга» — функционере Михаиле Малахове. С одной стороны, он обладает врожденным «чутьем правильного пути» — личным «демонием», который безошибочно сигнализирует (внезапной головной болью) о всех угрожающих опасностях. По этой причине физическая выживаемость Малахова близка к абсолютной, ему просто невозможно причинить хоть какой-то значительный вред. С другой стороны, в роли функционера он обязан заботиться об общем благе. Но высокая степень социальной ответственности подразумевает и высокую степень личного риска: ценой ошибки, измеряемой, как правило, человеческими жизнями может оказаться собственная жизнь Малахова.

«„Демонию“ наплевать на человечество — он заботится лишь о хозяине. Функционер, чтобы выжить, должен не щадить себя в служении людям. В этом странном мире все взаимосвязано. Благо функционера есть общее благо, и никуда ты от этого не денешься, хоть тресни»^{17}.

Симон Грай, по-видимому, также обладает подобным «демонием». Слишком часто у него в моменты, требующие принятия решения, болит голова… Только, в отличие от Малахова, он решительно отрицает наличие здесь какой-либо причинно-следственной связи. «Этого не может быть, — убеждал он себя. — Боль не может отвечать на мои мысли. Так не бывает»^{18}. Следует учесть и широкое распространение в мире Симона хэдейкина — препарата, подавляющего головную боль.

«Между тем Бог обладает двумя абсолютными функциями: не только Спасителя — но и Создателя»^{19}. Бог-Создатель — символ еще одного инстинкта. Назовем его исследовательским. Один из важнейших инстинктов с точки зрения выживания: знание окружающей среды дает неоспоримое преимущество его обладателю. Однако знаний, как правило, недостаточно, аппарат для их обработки слаб, а Природа в очередной раз демонстрирует свою непостижимость… Но ответный инстинкт в генах требует объяснимости происходящего, поэтому появление фигуры Создателя становится неизбежным. Все, что непонятно, что не вписывается в имеющиеся представления — от Него.

Обратим внимание, что функции Спасителя и Создателя практически не пересекаются. Ведь они воплощают противоположные типы поведения (исследовательский инстинкт входит в комплекс базового инстинкта самосохранения). Только на этапе появления монотеистических религий произошло «великое объединение», ставшее важнейшим рубежом в эволюции человеческого сознания. Абсолютное всемогущество здесь тождественно обретению целостности человеческой психики, и тем самым — власти над инстинктами. В историческом масштабе это произошло совсем недавно, а во всей своей полноте и вовсе доступно единицам. До сих пор сохраняет актуальность более древняя (гностическая) модель, когда в роли Создателя выступает один из богов, по определению лишенный всемогущества.

«Мир создали Демиурги. Или один Демиург, что несущественно, как станет ясно из дальнейшего… Просто Великий Скульптор, он же Демиург, создал мир, далекий от совершенства, чтобы людям тоже осталось с чем повозиться»^{20}. Примечательно, что Демиурга из «Отягощенных злом» отличает «измученное, но неутолимое любопытство» — тот же исследовательский инстинкт! И в обоих произведениях Демиурги ограниченно совершенны (как и созданные ими миры).

«Стремление изменить мир в конечном счете ведет к его гибели. Во всяком случае, это один из законов, которым наделил свой мир Демиург, когда создавал его… Но люди истолковали все по-своему, то есть с точностью до наоборот: мир погибнет, если не будет меняться»^{21}.

Вся история жизни может рассматриваться как не прекращающая борьба против энтропии.