Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина

Почему же так, если в 1922–1924 гг. фон-Лампе, как сам он записывал тогда в своем дневнике, «возлагал большие надежды» на «бонапартизм Тухачевского»¹⁰⁷², на его «организацию и заговор», намерение произвести государственный переворот, а теперь, в 1937 г. выражал удовлетворение его поражением?

Из всего приведенного выше анализа фрагмента письма фон-Лампе ясно, что автор имел в виду, конечно, укрепление «советско-большевистского режима» в России в случае «победы» Тухачевского. Он считал его, можно так сказать, «улучшением», совершенствованием, по сравнению с его «сталинским вариантом». Генерал почему-то был твердо уверен, что победа Тухачевского должна была сделать «советский строй» более жизнестойким, жизнеспособным, а следовательно, и более долговременным. Выражать такую уверенность в сказанном, зная, что Тухачевский не является большевиком по существу своему, фон Лампе мог только в случае несомненного знания ситуации, в результате которой «большевизм» в России, «русский коммунизм» соединился с «небольшевизмом» Тухачевского. Значит, фон-Лампе достоверно знал, что дворянин, бывший императорский гвардеец «небольшевик» Тухачевский стремился «улучшить» «большевистский режим» в России. Убедиться в этом он, опытный, старый разведчик и «рыцарь белой идеи», мог, пожалуй, лишь при непосредственном общении с Тухачевским, изложившим ему, фон Лампе, непосредственно свои политические планы, возможно, расчеты и намерения в борьбе против Сталина и за «советскую власть». Почему же «небольшевик» Тухачевский решил защитить «советскую власть», совершенствуя ее, а не уничтожить, установить иной, «небольшевистский» режим? Выше уже приводилось объяснение этой ситуации самим фон Лампе. Повторю еще раз сделанную им запись.

«Ему», т. е. Тухачевскому, «не большевику» и «безразличному к национальной идее», «нужна была власть, и за пять минут до ее достижения он закончил свое существование». Во имя власти, как полагал фон Лампе, Тухачевский, таким образом, готов был принять существующий в России социально-политический строй, способствуя внесению в его структуру и систему изменений, которые смогли бы повысить его жизнеспособность, боеспособность и увеличить долголетие.

Высказанные соображения, как и убеждение в том, что Тухачевский «не был большевиком», но и не был сторонником «национальной», т. е. «белой» идеи, на мой взгляд, являлись следствием того, что фон Лампе, во всяком случае, встречался с Тухачевским в Берлине 20 или 21 февраля 1936 г. на обратном пути маршала из Парижа в Москву. В ходе своих переговоров с бывшим однополчанином-маршалом резидент РОВС, очевидно, и получил представления о его политической программе. Генерал Шинкаренко потому и обратился за разъяснениями по поводу «дела Тухачевского» к фон-Лампе, зная, что последний лучше кого-либо другого был осведомлен о политической подоплеке дела.

Далее в тексте письма фон Лампе не берется судить о степени достоверности сталинской версии, согласно которой расстрелянные генералы во главе с маршалом Тухачевским – «предатели и шпионы врага». Если Тухачевский в разговоре с фон Лампе искал у него, как и вообще у РОВС, содействия в установлении контактов с германскими правительственными кругами, то отсюда и неведение фон Лампе о «предательстве» советских генералов. Он ничего определенного по этому поводу сказать не мог, но и не исключал этого, поскольку Тухачевский, как отмечено выше, искал связи с германским руководством. Нашел ли он их помимо РОВС? А если нашел, то, о чем мог вести с ними переговоры Тухачевский, этого белый генерал не знал. Поэтому в письме к Шинкаренко этот аспект «дела Тухачевского» он оставил без определенного ответа. Но в любом случае он, по собственному признанию, был убежден в «полном недоверии к армии» со стороны Сталина¹⁰⁷³.

Для конкретизации причин негативного отношения генерал-майора фон-Лампе к социально-политической позиции своего однополчанина Тухачевского ссылка на содержание переговоров Тухачевского с генералом Скоблиным может показаться не совсем корректной: последний все-таки был агентом НКВД, а следовательно, мог быть проводником соответствующих «легенд», дезинформации и провокаций против Тухачевского. Поэтому, я полагаю, уместно обратиться к другому свидетелю, показания которого, кажется, заслуживают большего доверия, – к Н.В. Устрялову.