Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина

Во-первых, со слов Корка, Тухачевский говорил о том, что «русская революция прошла через свою точку зенита». «Точкой зенита» русской революции, мыслившейся как начало «мировой революции» или, по крайней мере, общеевропейской, мог быть или 1920 год – год Варшавской неудачи «мировой революции» или 1923 год – год неудачи «германского Октября». Предположению, что Тухачевский имел в виду 1920й год, противоречит многое, прежде всего его замечание о «многоголосом хоре политиков» и его констатация, что «претендентов на власть становится слишком много». В 1920-м году этого не было: Ленин оставался общепризнанным лидером и никаких иных претендентов на власть не было. А вот 1923 год, его конец, после провала надежд на «германский Октябрь», как время такого разговора вполне подходит.

Рассуждая о «многоголосом хоре политиков» и «многих претендентах на власть», Тухачевский выделяет в качестве наиболее заметной, но все-таки как одну из политических группировок «сталинскую группу». Иными словами, «сталинская группа», по мнению Тухачевского, самая сильная из противоборствующих политических группировок, борющихся за власть (о Ленине он уже не вспоминает: как политик и государственный деятель он уже сошел со сцены), по крайней мере, это следует из контекста его высказываний. «Сталинская группа» самая сильная, но еще не господствующая, она еще не одержала победу, власть еще не в ее руках. Цитированные высказывания Тухачевского не могли иметь место в 1925 году, поскольку в это время Троцкий был уже лишен власти над армией, он уже проиграл, а Троцкий был главным соперником Сталина (это констатировал еще Ленин в конце 1922 г.). Но Троцкий фактически был лишен власти над армией уже в марте 1924 г., когда его заместителем был назначен М.В. Фрунзе, в руках которого с этого времени по существу и оказалась власть над армией (была проведена чистка высшего армейского аппарата, Штаба РККА и т. д.). Кроме того, вряд ли Тухачевский мог рассуждать о «тяжелой солдатской руке», которая покончит с «многоголосием политиков», после марта 1924 г., когда, переведенный на должность помощника начальника Штаба РККА, он уже не имел в своем распоряжении реальных войсковых частей. Таким образом, цитированные выше размышления Тухачевского имели место не ранее ноября 1923 и не позднее марта 1924 гг. Для уточнения времени указанного разговора Тухачевского с Корком обратимся к следующим фактам, правда, косвенным.

Корк был назначен на должность помощника командующего Западным фронтом, т. е. Тухачевского, 13 декабря 1923 г.⁶⁸⁷ Тухачевский уехал из Смоленска в командировку в Москву не позднее 11 декабря 1923 г., а возвратился в Смоленск не ранее 23 декабря 1923 г. Следовательно, он мог обсуждать с Корком политическую ситуацию не ранее указанного числа, но не позднее 1 января 1924 г. (дата секретной записки Ф.Э. Дзержинского своему заместителю В.Р. Менжинскому).

Напомню, однако, что о наличии среди комсостава Западного фронта «контрреволюционных группировок» (в частности, монархической вокруг комкора-4 А.В. Павлова) Дзержинскому было известно еще в ноябре 1923 г. Поэтому не полученные о них сведения побудили его отправить записку Межинскому, а какие-то действия Тухачевского и высших офицеров Западного фронта должны были вызвать такую реакцию – опасение выступления «контрреволюционных сил» во главе с Тухачевским. Косвенным подтверждением тому можно расценивать и «защиту» Тухачевским военспецов в разговоре с Дыбенко (подробнее смотри ниже). Конечно, это было обусловлено не только, а может быть, не столько политическими, сколько военно-профессиональными сображениями. Тем не менее Тухачевский категорически не соглашался с такого рода разделами в письме Дыбенко. Для хотя бы ориентировочного датирования разговора Тухачевского с Корком, обратимся к свидетельству П.Е. Дыбенко, в то время командира 5-го стрелкового корпуса в войсках Западного фронта.

«В 1923 году в Смоленске, – вспоминал П.Е. Дыбенко на заседании Военного совета при Наркоме Обороны в июне 1937 г., – мною было написано заявление в ЦК партии против Троцкого о всех его безобразиях и о том, что творилось тогда в армии. Заявление это было написано на квартире Тухачевского. Когда я написал это заявление, я предложил Тухачевскому подписаться. Тухачевский в течение часа доказывал мне, что я во многих случаях неправ, что идет сейчас изгнание молодого командного состава, насаждение старых офицеров, которые отчасти не только дезертировали из Красной армии, но которые боролись против нас; он доказывал нашу неграмотность. Я спросил у Тухачевского возможности выехать в Москву. Тухачевский заявил, что через два дня мне это разрешит…Я без его разрешения ночью выехал в Москву»⁶⁸⁸.

Дыбенко не уточняет датировку изложенных им событий. Однако из контекста его рассказа о действиях, которые он предпринял в Москве, вытекает, что это происходило в конце 1923 г.