Заговор обезьян

А что, если устроиться здесь, в этом уютном дворике и пересидеть до рассвета? Он не сможет ходить всю ночь, у него болят ноги, ноет спина. У контейнеров для мусора он видел картонный ящик, совсем свежий, чистый, можно перетащить сюда, вот к этим кустам, и будет подстилка. Ящик был неподатлив, к тому же, складываясь, издавал глухой, но такой громкий звук, и казалось, его слышно там, за оранжево светящимися окнами. Жаль, нельзя и ложиться — рано, ещё не застыла дворовая жизнь, ещё слышны разнообразные звуки: музыка, голоса, рокотанье моторов. Придётся ждать ночи, а так хотелось опрокинуться на картон, свернуться калачиком и закрыть глаза.

Он и закрыл и, настороженный, чутко прислушивался, выхватывал, считывал звуки, боясь, что кто-то приблизится к кустам. И не зря! Скоро на той стороне зарослей послышалась какая-то возня. Показалось? Но тут громко и надрывно залаяла собака. Почуяла незнакомый запах? По силе лая он и определил: большая собака. Он уже хотел позвать пса, успокоить, у него были булка и кусок сыра… Но тут мужской голос недовольно позвал: «Рекс, Рекс, ко мне!» Только собачка, уже чуя добычу, рвалась сквозь кусты, и выжидать не имело смысла. Вскочив, он подхватил сумку и кинулся к забору, но сходу преодолеть высоту не получилось, боль в спине была такой острой, она и пришпилила к кирпичам. Теперь только собачьих клыков не хватало! Но он успел, успел тяжело соскользнуть вниз, стараясь как можно мягче приземлиться. И это удалось. Только подниматься с земли пришлось в три приёма. Ничего, ничего! Задницу он и на этот раз уберёг.

Хотя! Это был бы выход — травма! Рентген, перевязка, уколы от бешенства, то да сё, так и ночь прошла бы. Нет, у него и там спросили бы документ. Так он бы сказал: шел с работы, а тут псина напала, злая такая! И фамилию бы какую-нибудь назвал, но вот адрес, адрес… Он ведь не знал в этом городе ни одной улицы. А мог бы и запомнить! Ведь карту смотрел и столько, как собака, сегодня этих улиц оббежал. Жаль, что дельные мысли приходят с опозданием. А может, вернуться, попросить собаку: укуси, пожалуйста. Не хочется? Нет, нет: больно и в камере болячка будет совершенно не к месту — намаешься там с ней. Только-только на ноге затянулась.

Придётся переместиться в другой двор, а пока по улице, по улице, под этими деревьями, подальше от фонарей. Мимо сновали машины, работали магазины, но прохожих было мало. Возле синего киоска, шатаясь, стоял парень. Фонарь освещал плечи, обтянутые белой рубашкой, вихры на голове отливали медью. До перехода на другую сторону оставалось совсем немного, и он так и не понял, откуда взялись милиционеры. Наверное, отвлёкся на истошно сигналящую машину, а когда повернул голову, увидел, как двое служивых выкручивают парнишке руки. Тот извивался, бубнил: что я сделал, что я сделал…

— Мочился в неположенном месте! Кто делал, дядя, что ли? Административное нарушение, ты понял? Земля мокрая, ширинка не застёгнута, чья ширинка, твоя или дядина? — И милиционер для убедительности плеснул из бутылки воду на туфли парня и ткнул полосатой палкой в пах. Тот ойкнул и сложился пополам.

— Ты чего орёшь? Нет, ты чего это хватаешься за меня? Да мы тебе сопротивление вменим! И понятые будут! Гражданин, подойди-ка сюда! — И беглец замер: это ведь его, его зовет человек в форме! Ё!

— Эй, мужик! Ты, ты! А ну, стой! Стой, стрелять буду! — загоготал весёлый милиционер.

Пришлось развернуться и побежать. Ну, бегать нам не привыкать! Только бы не споткнуться, только бы… А тут ещё и сумка, как ненужный довесок, мешает, бьёт по рёбрам. Надо добежать до угла, свернуть за тот зелёный дом — там спасение. Он миновал и зелёный дом, и серый, а потом ещё жёлтый и остановился, когда не в силах был сделать и шагу.

И, отдышавшись и поправив очки, понял, что выскочил прямо на трамвайную остановку, на ту самую остановку. Днем он там разговаривал с женщиной, и выходит, весь вечер кружил вблизи этого места. Вот они, девятиэтажки, красные днем, а сейчас стоят тёмными свечками. Сверху вниз по ним бежали длинные цепочки из окон — кухни? Там сейчас на сковородках что-то жарят, и из кастрюль несет супом, и за столами сидят свободные люди, ну, если и не совсем свободные, то, во всяком случае, не беглые.

Но что, если и в самом деле пойти в гости? Нет, поздно — для визита время совсем не подходящее. И то, что женщина сама приглашала — ничего ещё не значит. И ничего не приглашала, он сам напросился. Дожил! Использовать женщину в корыстных целях? А если она не одна? А если там, там притон? И мало ли что она говорила!

Всё это он проговаривал себе, бродя среди полок с вином в ночном магазинчике. Хорошего вина не было. И он долго колебался, что купить, полусладкое или сухое. Купил то и другое, а ещё коробку конфет и одуряюще пахнущий переспелый ананас. Только у подъезда пришлось притормозить — закрыто, придётся ждать, когда кто-то откроет её с той или другой стороны. Ничего, подождёт, он ведь в гости идёт, и даже может назвать имя.