Заговор против «Эврики». Брошенный портфель

В салоне фон Микк многое изменилось. Аким Шмунд, который так гордился своей рыжей шевелюрой, облысел. Фридрих Гальдер пристроился в Берлине и щеголял теперь в форме интендантского офицера, Рихард Шеммель стал угрюм и неразговорчив, держался отдельно от жены. Чувствовалось, что отношения у них неважные. Эмилия Шнель сидела со своим братом. Около них стояли два офицера в чине полковников, видимо генштабисты.

Они оживленно обсуждали положение под Москвой. Называли дни ее падения, хвалили действия немецких войск. Строили предположения, каким будет парад в Москве, поедет ли туда фюрер. Все сошлись на том, что Гитлер обязательно будет на параде.

— Я думаю, на парад пригласят кое-кого из Берлина, может быть и дам, в том числе и вас, — сказал Фридрих Гальдер и поклонился Эльзе.

— О, я обязательно поеду… Мне так хочется посмотреть. Я уверена, наш фюрер будет великолепен, — проговорила Эльза и улыбнулась.

Илья не узнавал ее. Какая-то она стала… блаженная. А что, если сейчас встать и сказать всем этим господам: Москвы вам не видать, как своих ушей?

В этот вечер ему не удалось узнать ничего интересного, и он ушел расстроенный.

Потянулись однообразные дни. Большую часть времени Илья проводил в абвере, приходилось засиживаться до поздней ночи. Немцам было известно, что через Иран налаживается переброска грузов в СССР по ленд-лизу. Абвер получил указание помешать этому. Основная подготовка падала на группу, в которой работал Илья, поскольку она занималась Ираном. Рассчитывать на использование агентуры, оставшейся в Иране, было, конечно, нельзя. Этому мешало пребывание там союзных войск и трудности в налаживании связи. Поэтому, следуя указанию руководства абвера, Илья подбирал агентов для засылки в Иран в Берлине. Прибавилось хлопот у Ильи и в доме. Приходилось заботиться о стариках. Они были беспомощны. Все труднее и труднее становилось с продуктами питания. Ганс Шульц почти не двигался и не говорил. Он безвыходно сидел у себя в кабинете в любимом кресле, устремив в окно безучастный взгляд. Обслуживавшие старика Амалия и Эмма сами еле ходили. Нанимать новых слуг Илья не хотел. Вводить в дом малоизвестных людей было опасно.

Илье пришлось отказаться от многих своих привычек. Теперь он нечасто мог выбраться на Унтер-ден-Линден. Да и улица эта очень изменилась. На бульваре, обсаженном липами, уже не было видно прогуливающихся берлинцев. В домах окна заколочены, заложены кирпичом витрины, кругом очереди за продуктами. На проезжей улице полно военных машин. Здания когда-то комфортабельных отелей, ресторанов превращены в казармы и госпитали.

На службе Илья общался только с теми офицерами, которые были полезны ему как источники информации. Еще до войны он завел дружбу с офицерами из отдела, который занимался разведкой против Советского Союза. Одного из них, Густава Хуппенкотена, высокого, добродушного прибалтийского офицера, он до отъезда в Иран изучал, нельзя ли его привлечь к работе на советскую разведку. Илья заметил, что Хуппенкотен не такой фанатик, как окружающие их офицеры; он как-то проговорился Илье, что происходит из семьи рабочего, который служил мастером на одном из заводов Риги. Отъезд Ильи в Иран помешал налаживавшейся дружбе с Хуппенкотеном. Теперь Илья снова занялся им.

Илья постоянно думал о Роушан. Угнетала невозможность написать ей. Ведь даже если он ухитрится послать письмо, то свой адрес все равно нельзя сообщить. Когда-то попадет он снова в Иран? И попадет ли? Увидит ли Роушан?

Каждый раз, открывая иранские газеты, он надеялся хоть что-нибудь узнать о Роушан. Ее отец был видным деятелем, и заметка о нем, о его семье могла появиться в газетах. Беспокоил его и Гутман. Вдруг иранская полиция занялась этим делом и, не найдя настоящих преступников, придет к швейцарскому гражданину Самуэлю Зульцеру. Илья будет поставлен в трудное положение. В абвере его могут заподозрить. Какое отношение он имел к убийству. Почему не поставил в известность абвер?

Можно отрицать свою встречу с Гутманом или представить ее как случайную встречу с незнакомым человеком в расчете на то, что немцы не будут иметь возможности разобраться, поскольку все произошло в Иране, но подозрение все же останется. Начнут тщательно проверять, а это Илье было совсем ни к чему.

Но в газетах о Гутмане не было ни слова. Страницы заполняли сообщения об арестах немецких агентов, о разгроме пятой колонны. Однажды он прочитал, что в иранской Джульфе на границе с Советским Союзом частями Красной Армии обнаружен склад припасов, которых вполне хватило бы на вооружение воинской части. Чего только не было в этом “торговом складе” одной из германских фирм: ручные и станковые пулеметы, автоматы, револьверы, гранаты, патроны, динамит. На другом складе, находившемся в Иранском Азербайджане, было найдено больше пятидесяти тонн взрывчатых веществ.

Это были склады резидентов абвера. Илья обвел заметки красным карандашом для доклада шефу.

“Теперь не до убийства какого-то бродяги, — подумал Илья, — похоже, это давно предано забвению”.