Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Летом и осенью 1903 года Азеф неспеша брал в свои руки все эсеровское хозяйство, доставшееся ему после ареста Гершуни. Л.А.Ратаев вспоминал, что апатия не покидала Азефа с момента появления его в Париже в июне 1903 года. Азеф практически не давал полиции никакой информации, ссылаясь на необходимость упрочнения новых связей – вся эсеровская работа была дезорганизована. Однако Б.В.Савинков, бежавший в Женеву из ссылки летом 1903 года, свидетельствует, что уже тогда перед молодыми кандидатами в террористы (самим Савинковым, Е.С.Созоновым, А.Д.Покотиловым и другими) Азеф поставил задачу убийства Плеве.

Сам Азеф был занят технической подготовкой, прежде всего – организацией изготовления динамита. Непререкаемый авторитет Азефа, лично не участвовавшего в исполнении террористических актов, среди людей, непосредственно рисковавших собственными жизнями, опирался, в частности, на то, что никто из них не имел ни малейших сомнений в огромном личном мужестве Азефа. Последний сам, первым в этом поколении террористов, освоил действительно опасную технологию изготовления динамита, и уже позже обучил этой работе «техников» боевых групп. Многократно, со всем присущим ему хладнокровием, он демонстрировал технику обращения с опаснейшей взрывчаткой, ошибки в которой принесли увечья и смерть не одному террористу.

Одновременно Азеф познакомил молодежь с новой, изобретенной им тактикой. Выслеживание жертвы и нападение должны были осуществлять террористы, закамуфлированные под мелкую обслугу, промышляющую на улицах: извозчиков, торговцев в разнос и т.п.

Уличное наблюдение применяли и первомартовцы 1881 года, но трюк с обслугой принадлежит лично Азефу.

Революционеры не подозревали, что Азеф просто скопировал хорошо ему известную изнутри систему слежки, которую применяли филеры Медникова. Самой гениальной идеей Зубатова или Медникова (или их обоих) было то, что филеры камуфлировались под мелких людишек, по делам службы снующих по улицам или ожидающих клиентов. Только много позже английские классики детективной литературы отметили, что никто не обращает внимания на прислугу, выполняющую свои обязанности, и козыряли этим в своих сочинениях.

Медниковские филеры, таким образом, надели на себя своеобразные шапки-невидимки. Характерным для них стало и отсутствие пресловутых «гороховых пальто» – полуформенной одежды, в которую начальство издавна обряжало «тайных» сыщиков – классической приметы, позволявшей публике безошибочно замечать филеров. Медниковские подопечные использовали «гороховые пальто» лишь тогда, когда открытой слежкой требовалось запугать преследуемых.

Теперь боевики Азефа надели те же шапки-невидимки, какие носили сыщики, следящие за революционерами. Этот ход Азефа оказался не менее гениальным, чем изобретение его учителей Зубатова и Медникова, создавших безотказно действующие принципы наружнего наблюдения. Азеф как бы одел своих разведчиков в форму солдат вражеской армии – хорошо известный прием всех разведок во время войны, юридически считающийся тяжким военным преступлением.

Террористы становились совершенно неуязвимы. Во-первых, даже обнаружившие наблюдателей филеры должны были считать, что имеют дело с коллегами: во время работы нередко сталкивались сыщики, служившие в разных подразделених Департамента полиции и в разных городах. Контакты между ними и выяснения отношений начальством не поощрялись: у всех были свои собственные, обычно секретные задачи. Начальство само должно было отвечать за то, чтобы различные подразделения не мешали друг другу работать, что, конечно, далеко не всегда удавалось на практике. Во-вторых, Азеф наверняка знал, что помимо профессиональных филеров среди уличной обслуги было множество мелких осведомителей полиции, а потому любопытствующее поведение этой публики тем более не представляло интереса для внимания охраны.

Новая тактика террористов служила совершенно безотказно, пока не стала известна полиции после массовых арестов весной 1905 года.

Перемену настроения Азефа и возвращение его обычной энергии и предприимчивости Ратаев относит к ноябрю 1903 года. Едва ли мы ошибемся, предположив, что до Азефа тогда дошли вести о ссылке Зубатова во Владимир (вести об августовской катастрофе Зубатова дошли до прессы и стали известны Азефу несколько раньше – в конце сентября).

Необходимость отчитываться перед Зубатовым угнетала Азефа; теперь же, при всей неясности происшедшего в Петербурге, дело вовсе не походило на то, что Гершуни осчастливил Зубатова и Лопухина своими откровениями относительно истинной роли Азефа. Да и Ратаев едва ли смог бы скрыть от Азефа, что перестал ему доверять. Время шло, ничего угрожающего Азефу не происходило, и можно было активизировать деятельность.