Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Зато совершенно классическим был сюжет, когда запутавшийся в двойной игре предатель разоблачался революционными сообщниками, а вот последние во имя искупления его вины требовали жертвенного убийства – и имели практическую возможность настоять на своих требованиях. Именно так, как мы помним, было и с Дегаевым; так же обстояло дело и в других примерах, перечисленных Спиридовичем (которые мы намеренно выпустили из цитаты – ради последующего раскручивания интриг).

Точно так же происходило и при покушении на самого Спиридовича, рассказ о котором и сопровождал приведенную цитату.

Неприятности для Спиридовича начались с визита в Киев Гуровича; это, очевидно, происходило еще до 9 января 1905 года – в позднейшей горячке Гурович едва ли имел возможность для подобных поездок. Спиридович об этом рассказывал так: ему, Спиридовичу, «просто надоело получать угрожающие или предупреждающие об опасности письма. /.../ я получил подобное письмо от Гуровича. Он приехал в Киев повидаться со своим новым департаментским сотрудником. Заведение департаментом сотрудников в провинции при наличности местных розыскных органов и потихоньку от них было большою ошибкою, до известной степени политическим развратом, и способствовало только провокации сотрудников на манер Азефа. Этот порядок, при котором департамент из начальствующего органа сам нисходил на степень исполнителя, мог привиться только при невежестве Макарова.

Уезжая, Гурович написал мне письмо, в котором сообщал, что киевский эсеровский комитет, в виду разнесшегося слуха о моем переводе в Москву, решил не выпускать меня из Киева. Эту фразу Гурович дважды подчеркнул в письме и советовал мне быть осторожнее.

Вскоре после этого я получил по городской почте письмо, подписанное Карпенко [очевидно – вымышленное имя], в котором автор советовал мне уехать скорее из Киева в виду готовящегося на меня покушения. А немного спустя произошло затем и следующее»[656]: 23 января рабочий Руденко – большевик, секретный сотрудник Спиридовича, работавший на Охранку в течение полутора лет после происшедшего ранее ареста, вербовки и выпуска на волю, попытался застрелить Спиридовича при встрече на конспиративной квартире. Руденко действовал крайне неуверенно, и позволил Спиридовичу обезоружить себя. Последний сразу порвал с этим сотрудником все отношения.

Но на этом дело не закончилось: все тот же Руденко стрелял в Спиридовича на улице около Охранного отделения 30 апреля 1905 года. Спиридович был тяжелейшим образом ранен в живот, но выжил. К оперативной работе в Охранке он более не вернулся, чем и позволяется закрыть вопрос об инициаторе интриг, возникших в апреле 1905 года вокруг Шпайзмана и подготовки покушения на Клейгельса.

Но еще более интересный вопрос заключается в том, кто же был истинным инициатором двух последовательных покушений на начальника Киевского Охранного отделения.

В 1924 году (уже после публикации за границей мемуаров Спиридовича) в журнале «Каторга и ссылка» вышли воспоминания Екатерины Вагнер-Дзвонкевич о ее собственном участии в расследовании этого дела еще в 1905 году[657].

Вагнер-Дзвонкевич, о которой нам практически ничего не известно, была деятельницей, весьма авторитетной, судя по всему, в тогдашних революционных и оппозиционных кругах. Участие в деле Руденко началось для нее с того, что еще до 23 января 1905 года (т.е. до первого покушения Руденко) к Дзвонкевич обратился знакомый – видный деятель киевских «освобожденцев» инженер Родионов, который попросил ее проверить заявление раскаявшегося провокатора Руденко о его близости со Спиридовичем. Дзвонкевич мобилизовала знакомых студентов, которые, проследив за Руденко, подтвердили факт встреч последнего со Спиридовичем на конспиративной квартире. Тем тогда дело и завершилось: ни до Дзвонкевич, ни, возможно, до Родионова сведения о неудачной попытке покушения 23 января не дошли.