Заговор против Сталина

– В доме Анри Любера может быть засада, – прошептал Бернар. На него было страшно смотреть, мужчина позеленел от ужаса. – Любера сдали соседи. Его не стали арестовывать, но к его дому приставили стражу… Господи Иисусе, что же вы наделали…

– Подождите, но уже прошло минут пятнадцать! – встрепенулся Павел. – Они уже дошли до Любера!

«Или попали под наблюдение», – уколола мысль. Каратели не спешат, окружают, уменьшают риски.

Он впал в оцепенение. Не может такого быть! Вермон не ребенок, чтобы клюнуть на такую удочку. Надо бежать, предупредить!

Далеко в деревне взорвалась граната. Мирабель ойкнула. Захлопали ружейные выстрелы, застрочил пулемет. Павел застонал – какого черта, товарищи партизаны?!

Он бросился бежать, но Бернар схватил его за руку:

– Остановитесь, Поль, ваше присутствие ничего не изменит, вас убьют.

– Останься! – ахнула Мирабель и схватила майора за вторую руку. – Пожалуйста, останься, не ходи туда, мы тебя спрячем!

В глубине деревни разгорелся настоящий бой. Возможно, партизан не удалось застать врасплох, и они дали отпор. Но долго ли продержатся против превосходящих сил? Мысли метались, душило отчаяние. Он вырвался, прикрикнул:

– Так, без паники! Быстро собирайтесь всей семьей и уходим! Быстро! У вас минута!

– Поль, тогда уходи, не думай про нас, – рассердился Бернар. – Я важное лицо в деревне, держу магазин и пользуюсь уважением. Мы вне подозрений. Мы дружим с полицейскими.

– Бернар, вспомни, как на тебя смотрел Арсен Дюрье, когда мы вечером уходили из магазина, – задрожала Рене. – Я помню этот взгляд. Они точно что-то подозревают, но пока не действуют, понимают, что мы не бросим хозяйство.

– Какая чушь, Рене! – вскричал Бернар. – То, что ты видела, называется «у страха глаза велики». Меня ни в чем не подозревают. И мы действительно не можем бросить хозяйство. У нас маленький ребенок… Уходите, Поль, все будет в порядке. Постарайтесь спастись, уведите людей.

Совершенно не было времени их уговаривать, звуки боя приближались. Эти французы подчас упрямее русских! Сердце сжалось. Он медленно пошел к выходу, боясь повернуться спиной. В память врезались умоляющие глаза Мирабель. Она уже не делала вид, что этот парень ей безразличен, и тянула к нему руки. Рене обняла дочь за талию. Набравшись решимости, Павел выпрыгнул в открытую дверь и припустил по запутанным переходам.

За глиняной оградой гремели выстрелы. Небо покрылось серостью, наступил предрассветный час. Но темнота еще сохранялась. Несколько человек бежали вдоль дороги, оборачивались, стреляли. В полумгле сверкали вспышки автоматных очередей – погоня висела на хвосте.

– Не стреляйте! – гаркнул Павел. – Это я, Поль!

Он рухнул на колени и передернул затвор.

– Поль, какого черта?! Где тебя носит?! – прокричал Марсель, падая рядом.

– К Дюссо зашел…

– Мы нарвались на засаду! – в голосе парня сквозило отчаяние. – Поведение Любера сразу мне не понравилось – он словно замороженный был. Пока сообразили, нас уже стали окружать… Жак Вермон первым погиб.

«А ты в это время с девчонкой развлекался», – мелькнула постыдная мысль. Впрочем, чем бы он помог?

Несколько партизан отступали вдоль дороги, отстреливаясь. Одному не повезло, он упал, схватившись за живот, и тоскливо завыл. К нему кто-то бросился, опустился на колени, но случай, видимо, был безнадежный – боец не стал вытаскивать товарища и припустил дальше. Из десятка посланных в деревню остались человек пять.

Рядом кряхтел Марсель, бил навскидку, совсем не целясь. Павел бросился за ближайшее дерево, сел на колени и стал выискивать мишени.

Из серой хмари проявлялись очертания солдат СС. Они перебегали, прижимались к заборам. Заработал вражеский пулемет, но быстро заткнулся – видимо, боялись зацепить своих. Автоматчики наступали густо, строчили не переставая. Если это и был всего лишь взвод, то весьма усиленный.

Павел стрелял, передергивал затвор, выбивал пулю за пулей. Он кричал Марселю, чтобы уходил, мол, нечего тут делать. Парнишка колебался, но потом подхватил карабин и побежал, пригибаясь к земле. Мимо, тяжело дыша, пробегали люди – Энди Грир, Джузеппе Манчини, кто-то еще… Где Генка с Брянцевым? Они, кажется, оставались в поле… Павел продолжал вести огонь, пока не опустел магазин. Он опомнился, побежал догонять своих. И снова отметил несуразность в поведении партизан: справа овраг, туда надо прыгать, а не выбегать в поле!

Тучи заволокли небо, снова стало темно – спасибо природе. Трое или четверо добрались до края поля, попадали в траву. Стрельба за спиной усиливалась, эсэсовцы подбирались ближе. Они не лезли на рожон, действовали осторожно, но уверенно. Подтащили пулемет, ударила раскатистая очередь.

На краю поля возились оставшиеся в запасе партизаны. В деревню на верную смерть они не пошли, решили прикрывать огнем товарищей, да так прикрывали, что Павел едва не получил от них пулю. Он катился по траве, ругаясь в полный голос.

– Не стрелять! – закричал Генка Кривошеев. – Это наш, ослепли, черти?!