Заговоренные клады и кладоискатели. Предания старины и новины заговоренные

Вышла неудача: счастье минуло — душу вынуло. Такие неудачники живут потом в чем-то поврежденные. Послушался бы старик голоса, не оторопел, перекрестил бы дοрогу: бочка наткнувшись на преграду крестного знамения, рассыпалась бы серебром. Повезло бы старику. Но это не все: если бы его потом не сдогадило пожертвовать часть клада на благое дело, серебро бы обернулось битым стеклом или еще чем-нибудь похуже. Клад человека испытывает на отзывную доброте. В ком доброта мертва или незряча, от того клад все равно уходит. Многие слышали жуткий хохот, да такой, что мороз по коже. Счастливый — это тот, кто сметливый. Скупая душа — сырая. Оскопидомился человек — кладу будет жить у него скучно и невыносимо, кладу нужно рассыпаться, растворяться, лишиться своей личины, чтобы по истечении заповедного срока не стать каким-нибудь нечистым духом, морочью и тоской.

Такой клад сам выбирает человека, которому он дается в руки, на его взгляд, честному и безобидному, с суеверной, настроенной на поэзию душой; пусть будет и пьяница даже, но с магическими мыслями и настроением.

В Уломе на Новгородчине, по записям того же Максимова, «...деревенские ребята пошли искать клад и по пути позвали с собой одинокого старика, жившего на краю в избушке Старик отказался: «Зачем идти искать — коли Бог захочет. так и в окошко подаст». Долго искали клад ребята, но ничего не нашли. На обратном пути увидели под кустом мертвого барана. «Давай подкинем его старику в окошко». Утром увидал у себя старик мертвого барана, взял, благословясь, его за ноги, чтобы выбросить на двор, а баран и рассыпался по избе червонцами» (там же).

Клад в урочное время обрастает телом, становится чем-то вроде оборотня. Если его хозяин нажил его праведно — клад тоскует по воплощению. А если деньги и золото — разбойные, клад попадает но владение нечистой силы, в нем живет душа хозяина до срока и мучится, находясь в кладе.

Клад «на счастливого» может приходить в человечьем образе — мнимой персоной. Он будет являться тому, кому он сам предназначился, будет подавать знаки на догад. Расторопный поймет, выследит, куда тот клад уходит, возьмет заступ в левую руку, благословится — и клад его.

Моему отцу в молодости являлся однажды клад. Вышел он в сенцы, а навстречу ему идет петух с горящей свечой на голове. Отец схватил конец свечи — петух исчез, а в горсти у отца оказалось несколько золотых монет.

— Дурак я, оплошал. Надо бы наотмашь левой, эх, пятна меня возьми!

Кто верит в клады, поверит. А кто не верит, что ж — не верить тоже резон, не верь счастью — оно на пестром коне ездит…

Бывают и грустные исторнии с кладами. В станице Талгарской в Семиречье стоял в предгорьях курганец — Запретный, говорили что там дивным клад закопан ссыльным купцом, мол, даже НКВД заинтересовалось. Мальчишки решились этот клад раскопать. Только принялись за дело — одному из них каракурт (ядовитый паук) вспрыгнул на грудь и ужалил. Все бросились врассыпную, а мальчишку еле-еле отходили. Но с той поры он стал вянуть.

Знающие по кладу люди говорили:

— Чего сунулись! Клад еще не созрел. Станешь выкапывать такой клад, только коснешься лопатой — он вниз еще глубже в землю опустится, и не моги копать — дело зряшное: так до самого нутра земли будешь гнаться. Когда клад созреет сроками, он сам знак подаст. Когда он зашевелится в земле, тогда кукушка и зимой закукует, а потом начнет светиться, ткаться из этого сияния. А как жизнь обретет, так засуетится, потому что на земле больше часа-двух не может держаться. Такой клад выходит только на заговоренные слова: «Под горой, над поляной явись, клад закланный, явись заговоренный вороном или вороной, явись гусаком иль гусыней, петухом иль курицей, бобром иль бобрихой, зверьем или птицей, человеком нечестивым, кобылою сивой или нечистой силой. Вот тебе моя кровь в откуп, вот тебе хлеб в отступ. Аминь».

Я подсократил этот длинный заговор, при котором из надреза на левом мизинце должна капать кровь и стекать на место захоронения клада.

Кто счастливый, к тому клад как бы сам прилипает. Чаще всего это одинокие старики. Видно, записана в заветной записке такая воля или чем-то полюбились одинокие старики самому кладу. Но зарок соблюден: клад дался бедным и одиноким.

* * *

Клад на счастливого, даже если тот нерасторопен и недогадлив, все равно ему достанется, потому что счастливые родятся с добрым сердцем.

А вот не так давно история случилась, приведена она В.П. Зиновьевым (Новосибирск, 1987 г.).

«Значит, раньше все клали клади. На ребятишек клали. Деньги. Одна бабушка и положила деньги на внучку: вот вырастет внучка, пусть се будут деньги. И никто не знал. Старуха умерла.

Дочка выросла до трех лет. Мать вернется с поля — она к ней:

— Мама, ты мне оставила молочко, а его у меня пестренька кошечка вылакала.