Заговорщик

– Добро ханское и байское в Крыму по городам запрятано. И полон там же томится. В садах, на огородах работает, дома и стены кладет, мечети сарацинские строит. Откель пленникам в степи взяться? Кабы в Крым войти – то да, мы бы дувана на сто лет вперед взяли, государю коврами и посудой золотой отдарились. Но как войдешь-то? От нас до него десять ден пути! Да не прогулки легкой, а по кочевьям ногайским, по стойбищам. За каждый переход драться надобно с сотнями татарскими смертным боем. Так ведь мало дойти до гнезда басурманского – перед ним ведь стена выстроена с шестью башнями, ров вырыт столь широкий и глубокий, что струги от моря и до моря проплыть могут. Проход же лишь через единственные ворота и по единственному подъемному мосту в крепости Ор-Капа возможен. Нас же всех на Дону и пятнадцати сотен не наберется. Осьм острогов всего и крепость у Громыславского омута. Коли достойные караулы на стенах оставить, на случай набега, так в поход от силы половина пойти сможет. Ну, может, восемь сотен.

– Восемь сотен – это сила! – хмыкнул Зверев. – Что скажешь, Даниил Федорович? Восемью сотнями воинов, коли с умом распорядиться, не один город взять можно! К чему ломиться через Перекоп, с его валами, рвами и башнями, коли у вас стругов, вон, навалом? По Дону в море Азовское спускайтесь, да и берите любой город, на какой глаз ляжет!

– Легко сказка сказывается, да непросто дело делается, княже, – хмыкнул атаман. – Крепость у османов на реке стоит, нечто не слыхал? Азов называется. Они там каждую ладью, что в море выходит, досматривают с пристрастием, как подорожную плату взимают. Тайно мимо них не проскочить. А коли лодочкой просочиться, так в лимане у османов две галеры завсегда сторожат. Либо так потопят, либо с пушки достанут. Нечто мы не думали о сем плане, княже? Дык ведь османы тоже не дураки. О том же догадались и к сему приготовились.

– Приготовились… – насупился Зверев. – Нет, Саразман, все это пустые разговоры. Чтобы понять что-то, надобно своими глазами посмотреть. Тогда и видно будет, можно пройти или нет.

– Быстро сего не сделаешь, княже, – предупредил атаман. – От нас до Азова три перехода на перекладных. Да обратно столько же. Там, вестимо, на осмотр время уйдет не один день. Опосля уж и лед встанет. Снег в степи наметать начнет. Как назад в Москву выберешься?

– Я назад не тороплюсь, Саразман, – покачал Андрей головой. – Я сюда за османскими головами приехал, а не за твоими обещаниями. Пока самолично всех не вырежу, не успокоюсь.

– Любо, княже! – поднял свой кубок атаман. – Слова мужа достойного и честного слышу! Так давайте выпьем, да к люду пойдем? Мыслю, котлы уже кипят и пиво рекою льется. Заскучают без нас наши казачки.

– Пиво-то у вас откуда и вино? – опять полюбопытствовал Зверев. – Не сеете, не пашете, пасек не держите. Откуда хмель берете?

– Так зипуны же не проедают, княже, – поднимаясь, довольно расхохотался атаман, – пропивают их казаки. Чего добро беречь, коли каженную весну к смерти готовимся? Добычу всю в городах русских на вино и хмель меняем, и до весны голова ни о чем и не болит!

Пировать казаки умели, тут им в мастерстве было не отказать. Они пили самозабвенно, ненасытно, мало отвлекаясь на закуску и ухитряясь падать без сил не на заснеженной холодной улице, а в уютных юртах, внутри которых постоянно горели костры. Такой лихой и прагматичной дисциплины Зверев не видел еще никогда: у степных воинов имелся график дозорной и пьяной службы, когда часть казаков выходила на стены и башни следить за подступами к острогу, выпасала лошадей, часть следила за кострами, закуской и тем, чтобы никто не замерз на улице А главное – за тем, чтобы к заутрене на службе в храме стояли все бойцы до единого. Дежурили обитатели острога, естественно, по очереди, и те, кому выпадало выходить на службу, ту или иную, ни единой капли хмельного не брали в рот с первой минуты и до последней!

Веселье закончилось на пятый день, когда Саразман Рваное Ухо вдруг решил, что пора разослать дозоры и убедиться, что никто ни с какой стороны к казачьему Дону не подбирается. Тут же неоткупоренные бочонки были закачены в острог, откупоренные – торопливо допиты, костры забыты, содержимое котлов поделено и съедено. Лошадей пастухи отогнали к укреплению и задали им сена, чтобы скакуны не тратили силы на раскапывание снега и отдохнули. Казаки ушли спать к себе, гости остались в холодных юртах. Дров возле очагов оставалось изрядно – но непривычные к таким загулам холопы развести огонь оказались неспособны. А Зверев с Адашевым были настолько веселы, что отдать приказ не догадались.

Андрея поднял утром атаман: спокойный, трезвый и свежий, словно после душа:

– Ты готов ехать, княже?

Зверев, подняв тяжелую голову, в ответ только судорожно сглотнул.

– Кони оседланы, Андрей Васильевич, – наклонился ниже казак. – Заутреня отслужена. Пора.

Зверев крякнул и поднялся. Не мог он, князь Сакульский, позволить, чтобы жалкий смерд вел себя достойнее его, служилого человека!

– Иду! – ответил Андрей. – Токмо ферязь на налатник поменяю.