Заговоры и покушения

Уайт пользовался исключительным влиянием и доверием в Вашингтоне, имея прямые выходы через своего патрона Моргентау на госсекретаря Халла и лично на Рузвельта. Как стало известно теперь, спустя полвека после начала Тихоокеанской войны, не государственный департамент, а лично Гарри Дэкстер Уайт был вдохновителем и автором знаменитой ноты Халла. Он пробивал сначала идею, а затем и сам проект ультиматума в течение нескольких месяцев, начиная с весны 1941 года, когда о войне с Японией в Америке всерьез не думали.

По секретным документам, осевшим в американских архивах, первый вариант будущей ноты был составлен им в мае, представлен на рассмотрение Моргентау в июне, вновь поднят спустя несколько месяцев, доработан и запущен в оборот в середине ноября — уже сопровожденный одобрительной припиской министра финансов, адресованной президенту США и в копии госсекретарю. Окончательная версия ноты, врученная японцам, отличалась от проекта, подписанного «HDW» (Гарри Дэкстер Уайт), всего несколькими госдеповскими канцеляризмами. По мнению сведущих людей, это беспрецедентный случай в истории американской дипломатии, когда документы такой степени важности пришли со стороны и стали официальной бумагой спустя несколько часов после подачи.

Гарри Дэкстер Уайт — нота Халла — старт Тихоокеанской войны.

На эту известинскую версию теперь накладываются свидетельства советского разведчика, участвовавшего в операции «Снег». Название операции, кстати, как бы шифрует имя главного действующего лица (Уайт по-английски — «белый») и было предложено разработчиком плана Виталием Павловым, которому теперь 81 год. Живет он в Москве, написал обстоятельные мемуары о своей карьере разведчика и познакомил с ними журналистов японской «Майнити», сопроводив подробными комментариями.

Согласно рассказам Павлова, работавшего в начале 40-х годов заместителем начальника «американского направления» НКВД, и идея «коррекции американской политики», и Уайт как исполнитель замысла были избраны после обстоятельных консультаций с представителем советской агентуры в США Исааком Ахмеровым (псевдоним Билл) в январе 1940 года. Антифашистские убеждения Уайта и колоссальные связи в американских верхах делали рекомендацию Билла заманчивой. Так началась проработка операции «Снег», итогом которой стала докладная записка, поданная наркому Лаврентию Берии. Берия план операции утвердил и при личной встрече с Павловым в октябре 1941 года отдал команду приступить к реализации проекта, на который был наложен гриф строжайшей секретности.

По версии Павлова, для Уайта, который не был стопроцентным советским агентом, была составлена некая психологическая комбинация. Избегая прямых приказов и наставлений, ему предложили самому решить поставленную задачу, определив только ее параметры и основные установки. Для формулирования задачи в США был специально командирован сам Павлов, который встретился с Уайтом в Вашингтоне в мае 1941 года за завтраком, передав три ключевые позиции, в которых была заинтересована Москва: США в контактах с Японией должны настаивать на прекращении агрессии японских войск в Китае, на эвакуации японских контингентов с континента, на освобождении от японской оккупации Маньчжурии.

В каком виде эти позиции проявятся в американских действиях и какие формулировки станут окончательными — это предстояло определить самому Уайту. Как подчеркивает Павлов в интервью «Май-нити», провоцирование войны между США и Японией главной задачей проекта не являлось, хотя вероятность ее в расчетах учитывалась.

«Майнити», опираясь на свидетельства Павлова, называет операцию «Снег» одним из шедевров советской разведки, и с этим трудно не согласиться. Одно только в публикации японской газеты, точнее в цитатах из воспоминаний Павлова, вызывает вопросы — почему ветеран советской разведки особо подчеркивает непричастность Уайта к советской агентурной сети, тогда как известны факты, убеждающие в обратном?

Начнем с того, что «дело Уайта» четыре десятилетия назад «прогремело» в США мощным скандалом. В 1953 году, выступая с речью в ассоциации промышленников в Чикаго, министр юстиции США в администрации Эйзенхауэра Браунелл публично обвинил Уайта в сотрудничестве со сталинской разведкой. Хотя это случилось спустя пять лет после смерти самого Уайта, «чикагская бомба» произвела колоссальный эффект в прессе, а комиссией по антиамериканской деятельности в конгрессе было затеяно специальное разбирательство этого обвинения, которое базировалось на секретном докладе ФБР, направленном в свое время Гувером в Белый дом.

«Долгоиграющей», однако, эта сенсация не стала, поскольку в дело были введены серьезные рычаги, замявшие скандал, — в ту пору на горизонте маячила избирательная кампания, и добытые газетчиками факты и свидетельства, касающиеся Уайта, «били» как по республиканцам, так и по демократам — слишком обширны были связи у этого человека.