Загробная жизнь или последняя участь человека

Апостол Павел пишет: чтобы не сделал нам ущерба сатана, ибо нам не безызвестны его умыслы (2 Кор. 2, 11), — и, следовательно, изображает диавола существом мыслящим; а в другом месте выражает желание, чтобы противящиеся истине освободились от сети диавола, который уловил их в свою волю (2 Тим. 2, 26), — и, таким образом — учит, что диавол есть существо личное, имеющее собственную волю.

Против библейского учения о диаволе возражают, что представление о диаволе возникло не на почве народа израильского, но имеет персидское происхождение, и что иудеи усвоили себе это представление уже в плену вавилонском: библейское учение о диаволе имеет, говорят, несомненное сходство с персидским учением об Аримане, злом начале. С другой стороны — утверждают, что в тех местах Евангелий, где идет речь о диаволе, Иисус Христос только приспособляется к иудейской народной вере или суеверию.

На это мы должны сказать следующее.

а) Учение о диаволе существовало у народа израильского несомненно гораздо раньше плена вавилонского, как видно из приведенных выше мест ветхозаветных книг.

б) Ветхозаветное учение о диаволе представляет диаметральную противоположность с персидским учением об Аримане:

Ариман считается, по дуалистическому учению персов, самостоятельным богом, а падший сатана есть творение, происшедшее от Бога и обусловливаемое Богом.

Ариман с значительным успехом воюет с Ормуздом (добрым началом), а диавол — только бессильное, хотя и сопротивляющееся орудие Божественного Промысла.

Ариман творит вредных животных, — диавол не творит, а старается только разрушать.

Наконец, Ариман произошел из вечного первосущества прямо в качестве злогоначала, тогда как диавол, по учению Писания (см.: Ин. 8, 44; 2 Пет. 2, 44; Иуд. 6), первоначально был добрым и сделался злым только вследствие злоупотребления своею свободою.

в) Мудрое приспособление Иисуса Христа к предрассудкам толпы, хотя Он Сам и не разделял их, составляло, говорят, характеристическую особенность Его учения. И в учении о злом духе Он, по утверждению некоторых, только приспособлялся к иудейским понятиям о диаволе и об Ангелах вообще. Однако этому утверждению противоречит то обстоятельство, что — в данном случае — Иисус Христос допускает такое приспособление не только к народу, но и к ученикам Своим, о которых, однако, прямо говорит, что им дано знать тайны Царствия Божия (ср.: Лк. 8, 10): и им также Он неоднократно и недвусмысленно говорит о диаволе (см.: Мф. 13, 25-39; 16, 17; Лк. 8, 5, 12; 10, 17-20; 22, 31 и другие места). Вполне несомненно, — и этого отнюдь нельзя опровергнуть, — что Иисус Христос положительно представлял как народу, так и ученикам Своим диавола источником греха. Вообще все попытки устранить учение о диаволе из Священного Писания оказывались всегда тщетными, несостоятельными: если уж какое другое понятие можно назвать вполне библейским, то — в особенности — понятие о диаволе.

Сын Божий явился в мир для того, чтобы разрушить дела диавола (ср.: 1 Ин. 3, 8). Поэтому Ему нельзя было избежать борьбы с князем тьмы. Второму Адаму предстояло возвратить все то, что потерял первый Адам. Итак, как первый Адам не устоял в искушении, то ему (искушению) должен был подвергнуться снова второй Адам. К Нему приступил в пустыне древний змий-искуситель, но был Им отражен и посрамлен (см.: Мф. 4, 1-11). Отвергающие бытие диавола и считающие его пустою фантасмагорией тем самым допускают, будто Христос явился в мир для того, чтобы разрушить дела пустой мечты. И если диавол есть не более, как только олицетворение злого начала, то — значит — Христос был только безличною идеею. А допускать, — как хотят некоторые, — что искушение Иисуса Христа в пустыне было не действительным историческим событием, а только внутренним процессом, совершавшимся в душе Искупителя мира, значит — покушаться на Его безгрешность: если Он был искушен Своими собственными внутренними мыслями и пожеланиями, то, стало быть, Он носил в Себе злые мысли и влечения и потому Сам был грешником. А этим разрушался бы весь образ Иисуса, начертанный нам евангелистами. Искушение должно было и могло прийти к Нему только извне, но отнюдь не извнутри, как оно пришло и к первому человеку.

Да и к первому человеку искушение пришло извне: человек не был отцом лжи, не был самостоятельным виновником, творцом греха. Он имел роковое несчастие сделаться только сыном лжи и греха. Один есть отец лжи, виновник греха и всякого зла — диавол.

Что грех действительно существует, это — факт несомненный, удостоверяемый жизнью и историей. Но грех не есть нечто изначала и необходимо данное в самой природе человеческой. Не составляет ли он следствия ограниченности природы человеческой или низшей степени добра, переходной только ступени к совершенству? Нет, он есть положительное отрицание добра, положительное зло.