Загробная жизнь или последняя участь человека

Еще несколько минут — и человек переступает в вечность. Как вдруг изменяется форма его бытия: дух его видит самого себя, свое собственное существо, как не видел его в теле; он видит предметы самые отдаленные уже не телесными глазами, а непосредственным разумом, и то, что прежде он мог постигать только разумом, теперь он видит как бы глазами; он говорит нечленораздельными звуками слова, а мысль, и то, что прежде он мог представить себе только в мыслях, теперь уже выражает как бы словом; не руками осязает предметы, а ощущениями и чувствами; и предметы самые тонкие и прежде для него неуловимые и неосязаемые — он теперь обнимает в ощущениях, как бы в руках; движется не ногами, а одною силою воли; и то, к чему прежде он мог приближаться с великим трудом, медленно, через большие пространства места и времени, — теперь он настигает мгновенно: никакие вещественные препятствия его уже не задерживают. Теперь и прошедшее ему видно, как настоящее, и будущее не так сокрыто, как прежде; и нет уже для него разделения времени и места: нет ни часов, ни дней, ни годов, ни веков, нет расстояний ни малых, ни больших, все сливается в один момент — вечность, вечность, никогда не оканчивающуюся и всегда только еще начинающуюся; все соединяется в одну точку зрения, и эта точка зрения не подлежит никаким измерениям.

Что же он видит и чувствует? Невыразимым ужасом поражает его открывшаяся вечность; ее беспредельность поглощает его ограниченное существо; все его мысли и чувства теряются в ее бесконечности. Он видит предметы, для которых у нас нет ни образов, ни названия; слышит то, что на земле не может быть изображено никаким голосом и звуком; его созерцания и ощущения не могут быть выражены у нас ни на каком языке и никакими словами. Он находит свет и мрак, но не здешний: свет, перед которым наше яркое солнце светило бы менее, чем свеча перед солнцем; мрак, перед которым наша самая темная ночь была бы яснее дня. Он встречает там и подобные себе существа и узнает в них людей, также отшедших из здешнего мира. Но какое изменение! Это уже не здешние лица и не земные тела: это одни души, вполне раскрывшиеся, со всеми их внутренними свойствами, которые и облекают их соответственными себе образами. По этим образам души узнают друг друга; а силою чувства узнают тех, с которыми сближались в здешней жизни.

Потом встречаются духу существа, также сродные ему по естеству, но такие, которых одно приближение дает ему чувствовать неизмеримо высшую над ним силу их. Одни из них выходят из глубины беспредельного мрака, и все существо их — мрак и зло; они мыслят, действуют, живут одним злом; неизобразимые страдания в них самих и от них другим — скорбь и гибель — отличают их каждое движение и действие. Но это еще в низших сферах духовного мира, ближайших к миру земному. А там, далее, дух видит бесконечное море непостижимого света, из которого выходят другие существа, еще более могучие: их природа и жизнь — одно необъятное добро, неизобразимое совершенство, невыразимая любовь; неописанный свет наполняет все существо их и сопровождает каждое движение.

Итак, в этом чудном мире — дух человека, ничем не стесняемый, и силою своей духовной природы, и неодолимою силою притяжения сродного ей мира, летит, летит все далее и далее, до того места или, лучше сказать, — до той степени, до какой могут достигать его духовные силы, и весь поразительным для него образом перерождается. Тот ли это дух, который жил в человеке на земле, дух ограниченный и связанный плотию, едва заметный под массою тела, всецело ему служащий и порабощенный так, что без тела, по-видимому, и жить, и развиваться не мог? Тот ли это дух немощный, с таким трудом развивавший здесь и неширокие свои идеи, и неглубокие чувства, и несильные стремления, так часто и легко падавший под бременем чувственности и всех условий земной жизни? Тот ли, наконец, это дух, в котором и добро было, большею частью, только в семени, и зло скрывалось глубоко, так что он почти не сознавал сам в себе ни того, ни другого, и так было в нем все нетвердо и перемешано, что и добро побеждалось злом, и во зле проглядывало иногда добро, и нередко являлось одно под видом другого? Теперь что с ним сталось? Теперь все — и доброе, и худое быстро, с неудержимою силою, раскрывается; его мысли, чувства, нравственный характер, страсти и стремления воли — все это развивается в необъятных размерах; он сам их ни остановить, ни изменить, ни победить не может; беспредельность вечности увлекает и их до бесконечности; его недостатки и слабости обращаются в положительное зло; его зло делается бесконечным; его скорби и духовные болезни обращаются в беспредельные страдания.