Загробная жизнь или последняя участь человека

Еще более можно бы ожидать разъяснения для нас великой тайны смерти от тех, коим дано было, оставив эту жизнь, перейти об он-пол бытия земного и потом возвратиться назад к нам, в этот мир, то есть от людей, воскресших из мертвых. Немного таковых было во всей истории человечества, и, однако, не были таковые, именно — те, кои, например, воскрешены были из мертвых Спасителем нашим, как, например, праведный Лазарь. Без сомнения, современники таковых людей, по самому любопытству, не преминули узнать от них, что происходит с человеком во время его смерти. Но если и узнали что-либо, то, так устроившу Промыслу Божию, до нас ничто почти не дошло от этих сведений. А всего вероятнее, — так мнится мне, — что эти воскрешенные никому не раскрывали тайну смерти, хотя и изведали ее на самих себе. Почему не раскрывали? Потому, что им не дано было раскрыть ее, или даже потому, что не могли сделать сего. Ибо для предметов высших и сверхъестественных на земном языке нашем нет даже слов к изъяснению. В том и другом смысле — свидетель нам апостол Павел, который был восхищен, как сам свидетельствует, до третьего небесе, видел и слышал там множество вещей и глаголов; но каких? — о них же, — как сам выражается, — не леть есть глаголати человеку (ср.: 2 Кор. 12, 4). Из последующей священной истории христианства мы имеем не более, впрочем, двух-трех сказаний людей, возвратившихся к нам из области смерти; но сии сказания касаются более того, что умершие видели и встречали за пределами гроба, в другой жизни, а не того, что испытали они в минуту самой смерти»36.

8. Смерть праведника

Смерть, как оброк греха, как наказание за грех, страшна для всякого человека, зачатого в беззаконии и рожденного во грехе (ср.: Пс. 50, 7). «Есть, однако же, кончина без ужасов предсмертной борьбы: душа отходит мирно, конечно, не без смущения и телесных страданий. Это душа чистая, добрая, кроткая. Ясность, самосознание, чистота и тихость чувств, глубокая вера и преданность Богу, отличавшие ее при жизни, не оставляют ее и в час смерти; она владеет собою; внутренняя светлость ее рассеивает пред нею мрак и страх смертного пути, и, всецело вручая себя Богу, она с тихою покорностию отдается последним волнам житейского моря, прибивающим ее к берегам вечности»37.

Такова смерть праведника, оставляющего эту жизнь с молитвою старца Симеона в сердце и устах; «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, с миром!»38

День смерти — торжество Святого!
Среди молчанья гробового
Призывный голос внемлет он,
И тих его последний сон.
Хранитель Ангел неизменный
Его закроет мутный взор:

Душа постигнет свой простор

И, как орел освобожденный,
Летит в пространстве голубом,
Чтоб там, в обители эфира,
Допеть перед благим Творцом
Начатый гимн в темнице мира.

9. Смерть грешника

Коль скоро неизбежно для каждого человека — оставить этот мир и перейти в другой, высший, то для каждого должно быть крайне желательно, чтобы сей переход в другой мир, называемый смертию, совершился как можно мирнее и безболезненнее. Тихая и непостыдная кончина есть такое благо, для достижения коего можно отказаться от многих удовольствий в жизни уже потому, что это будет благо, последнее в жизни, — в те минуты, когда всего нужнее мир и отрада. Но тот, кто работает греху и служит страстям, должен знать заранее, что если он не исправится, то сие благо для него потеряно, что под конец жизни, при разлуке души с телом, его ожидает не покой и услаждение, а скорбь и мука.

«Благость Божия спасительная, не оставляющая человека до самых последних пределов его бытия земного, готова и в сем случае посетить грешника и, большею частию, является у одра его с знамением искупления и с чашею завета. Но, увы, сие утешительное явление редко успокаивает, а — большею частию — смущает и пугает грешника среди его предсмертных страданий. Почему? Потому, что душа, окаменевшая в зле, неспособна бывает воспринимать в себя капель елея духовного. В самом деле, много ли людей, кои, проведши всю жизнь в грехах, могли бы в последние минуты вдруг обратиться совершенно и раскрыть всю душу и сердце свое для благодати покаяния, подобно покаявшемуся на кресте разбойнику? Ах, многие и на одре смертном остаются подобными другому разбойнику, который и на кресте продолжал свое ожесточение греховное»39.