Загробная жизнь или последняя участь человека

Брамины поставляли бессмертие и вечную жизнь в слиянии и тожестве с Брамою (великим духом, который есть единство и целость). «В Браме все живое и все миры пропадают. Как капля воды, брошенная в море, не выйдет на поверхность и не может быть узнана среди целой массы вод, так и единичный дух, соединившийся с Брамою, не покажется после, затеряется в этом целом. Дух наш — только капля из моря жизни Божественной. Как реки, текущие в океан, пропадают в нем, теряя свой вид и свои имена, так и отдельные живые существа, погружаясь в море беспредельной сущности, теряют свою отдельную форму бытия»544.

Если браминский пантеизм, отрицая личное бессмертие человека, допускал все-таки бессмертие его в смысле слияния с всеобъемлющею сущностию, с Брамою, то выродившийся из браминства буддизм, составляющий логический вывод и последнее его слово, является самым крайним нигилизмом (отрицанием) и атеизмом, отрицающим не только Бога, но и мир, проповедующим абсолютную пустоту, полное небытие.

«Между тем, этот атеизм стал религией, и притом одною из самых распространенных в мире религий. Явление, по-видимому, в высшей степени странное. Но сердце человеческое так устроено, что нашло Бога и среди этого отрицания. Самого проповедника этого всеуничтожающего учения последователи его признали своего рода богом — могучею, сверхъестественною силою. К тому же — и это главное — с отрицанием в теории в буддизме связано нравственное учение, очень строгое и во многом замечательное, вносившее в жизнь новый элемент, давно желанный и ожидаемый. В этой практической стороне буддизма — все его историческое значение и разгадка его первоначального распространения в Индии и за ее пределами»545.

Что касается специально занимающего нас вопроса, то основатель буддизма Шакъя-Муни (или Будда, то есть мудрый) не допускал ни личного, ни пантеистического бессмертия человека: последнею целью жизни, по его учению, является нирвана (бытие угасшее), то есть совершеннейшая пустота. Блаженство в нирване есть блаженство небытия, в противоположность бытию, с его неизбежными скорбями. Таково было учение самого основателя буддизма. Однако этот взгляд далеко не был всеобщим впоследствии. С самых первых времен появления буддизма понятие о нирване в самих буддистах возбуждало недоумение. Уже на третьем собрании буддийских духовных предложен был вопрос о ней и разрешен тем, что нирвана непостижима, что она есть тайна, в которую нельзя проникнуть. Вообще ни один предмет не возбуждал столько разнородных мнений у последующих буддистов, как нирвана. Различные школы представляли ее различно, и для некоторых она имела положительный характер и значила соединение со всеобщим, блаженство. В представлении же народных масс пустота нирваны обратилась в настоящий рай. Одним словом, общее понятие о нирване сводится к тому представлению, что она есть уничтожение скорбей, вместе с ними нынешних свойств бытия.

Таким образом, буддизм не может быть выставляем как возражение против всеобщности в человечестве веры в бессмертие. Ведь даже и в недрах христианства появляются мыслители, проповедующие буддийскую нирвану. Но метафизическая (философская) доктрина никогда не заменит собою для человека религии; а религия без веры в Бога и в бессмертие человека немыслима и невозможна. Вот почему и учение Будды, подавляющее чувство, отнимающее у человека Бога и будущую жизнь, не могло, в чистом своем виде, сделаться народною религией, оставшись достоянием только небольшого числа буддийских ученых.

Если бы допустить, что более 300000000 подобных нам людей исповедуют сознательно столь страшное учение, в таком случае, действительно, нельзя было бы и утверждать, что в глубине человеческой души есть инстинкт бессмертия. Но мы уже видели, что мертвящее учение Будды о нирване даже первыми последователями этого родоначальника пессимизма было признано неудобоприемлемым и получило затем совсем иное значение и смысл, возвративший сердцу человеческому его наилучшие чаяния и надежды.

Персы

От индийцев обратимся к последователям учения Зороастра, древним персам.

Особенно выдающуюся черту Зороастрова учения о человеке и о его достоинстве составляет учение о бессмертии. Ормузд, по воззрению Зороастра, одарил человека двумя благами: счастьем на земле и бессмертием в будущей жизни: «Дух человеческий, как дух, нисшедший с неба и существующий независимо от тела, живет и по разрушении его и исчезновении жизненной силы. После смерти тела он восходит на гору Альбарда, от которой к жилищу Ормузда, или месту блаженства, ведет мост Циквит или Сикват, страшный для нечестивых и безопасный для праведных. Только те проходят чрез него, кто верно служил Ормузду; нечестивый же низвергается в бездну ада»546.