Загубленная любовь

Я начала писать, подводя итоги своей жизни, чтобы было чем заняться, пока я скрываюсь. До завершения ещё далеко, но в ближайший час я вышлю то, что уже успела написать, сестре в Фолкирк. Гаррет всё ещё спит, и если я поспешу, то успею отправить дневной почтой. Теперь я понимаю, что когда я начинала всё это писать, я подсознательно ожидала, что умру ещё до солнцестояния. Если меня убьют, то мои слова станут указующим перстом, обвиняющим моих убийц, и так будет до скончания времён. Более того, если я умру, так и не воссоединившись с Ллойдом, написанное мной станет для моего сына свидетельством, моей надеждой на то, что когда-нибудь он прочтёт мои строки и узнает, как сильно я любила его. Как я уже говорила, эти записи в качестве подведения итогов моей жизни далеки от совершенства. Здесь почти ничего не говорится о моём детстве, о путешествиях в Индию, о моей жизни в Штатах. Ллойд, Гаррет и Лондон — сейчас для меня реальны только они. Ну разве не забавно то, что я родом из Гринока, а Гаррет из Лидса — но оба мы оказались в рабстве у Лондона. Я не могу жить с Лондоном — и без него не могу жить. Ллойд, я часто думаю — а какие у тебя отношения с городом, где ты родился? Надеюсь, что ты совершенно свободен от этой амбивалентности, без которой я не могу лицезреть это место.

Верю, Ллойд, что дала тебе достаточно реалистичное представление о шестидесятых; я говорю это, понимая, что не вставила в свой рассказ ничего из крупных событий того десятилетия. Когда говорят о Свингующем Лондоне и о том, что за этим последовало, очень часто вспоминают «Объединение всех»[210] в Альберт-холле или «Четырнадцать часов сказки от Техниколор»[211] в Александр-палас. Если б ты был там в те годы — всё это прошло едва замеченным. Разумеется, у меня были более личные события, они приятны мне гораздо больше, и самым выдающимся среди всех них была та ночь, которую я провела в «Артс Лаб»[212], когда мои друзья Алекс Трокки, Уильям Берроуз, Ронни Лэйнг, Дэви Грэхем[213] и Феликс Топольски[214] — все выступили в одной программе. Джэми Уодхэвен включил огромные куски записей с того вечера в свой документальный «Фильм Каина» — а в результате мне остаётся только удивляться, что такое событие, собравшее звёзд андерграунда, сейчас мало кому известно. В документалке Уодхэвена много раз показан битком забитый зал, и в нескольких эпизодах меня очень хорошо видно. Это была великая ночь, даже несмотря на некоторое занудство моего друга Фила Уайта — из-за того, что ему ужасно хотелось затащить в постель какую-нибудь американскую девушку. Фильм Уодхэвена также много и долго показывает апартаменты Алекса Трокки, поэтому я здесь эту «палату номер шесть» в деталях не описывала: для тех, кто там никогда не бывал, самый лучший способ представить себе, на что это похоже — посмотреть в фильме. Идём дальше: да, ночные бдения в НЛО-клубе — это было здорово, но их значимость меркнет перед Джордано, Гарретом и в первую очередь перед тобой, Ллойд. Вы трое — те люди, что самыми разными путями вошли в мою лондонскую жизнь; те, кто больше всего значит в ней; вы для меня гораздо важнее, чем знаменитые исполнители, которых я упоминаю на этих страницах. Настоящую историю шестидесятых ещё только предстоит написать. Лица в толпе расплываются — лишь наведя фокус на определенные черты, можно разобраться, что же произошло на самом деле. Те, кто считает, будто историю Лондона шестидесятых годов можно понять, разбирая биографии Мэри Куант[215], Твигги[216], Бэйли с «креветкой»[217], Мика Джаггера, Майкла Кейна[218] и Терренса Стампа[219], к сожалению, глубоко заблуждаются. Эти несколько человек просто взмыли к славе от задников декораций, созданных тысячами рук и сердец, оставшихся безвестными… Надеюсь, чего-то мы всё же достигли — но я также твёрдо знаю: чтобы открыть в себе сердечную чакру, мне понадобилось пять лет медитаций. Я так хочу чувствовать покой в самом сердце меня.