Загубленная любовь

Р. Д. Лэйнг: Все мы, каждый из нас — живой сырой материал, а также то, что мы сами делаем из этого сырого материала. До сегодняшнего дня я не предпринимал попыток взглянуть на реальность, которая лежит между твоим представлением о себе и тобой истинной, которую ты абсолютно не воспринимаешь на сознательном уровне. Можешь спросить меня, как тебе узнать, кто есть истинная ты.

Джилли О'Салливан: Как мне узнать, кто есть истинная я?

Р. Д. Лэйнг: Ты и не узнаешь — не сможешь это осознать. Но я изменю тебя, создам заново — и тогда ты сможешь быть собой.

Мистер себялюбие и пьянство

Из всех чокнутых психов среди знакомых Майкла де Фрейтаса самым открытым с виду и самым запутанным в глубине души был Колин Макиннес[77]. Колин написал трилогию, из которой шире всего известен роман «Абсолютные новички», это чрезмерно само-сознательное изложение мифологии и о молодежи, и о районе Ноттинг-Хилл. Любитель бизнеса без правил, он был ещё и рекламным щитом Майкла. Колин открывал Майклу кислород известности, а в качестве ответной услуги ему предоставлялась не только возможность тискать задницы подростков, но и практически неограниченный доступ к наивным юным умам. Колин и Майкл были нужны друг другу и использовали один другого так, как это могут делать только два таких первостатейных самовлюблённых маньяка. Вместе они создали «Рубеж обороны» — не просто для сопротивления нарастающему полицейскому расизму, но и для других, менее благородных целей. Колин был без ума от жизни, был без ума от проститутов-мазохистов, безумно любил рвать отношения с блеклыми ценностями взрослой жизни, в которую так и не сумел войти до конца — но сильнее всего, безумнее, чем всё это, он любил выискивать людей, которые могли бы вдохнуть жизнь в его весьма хитрозакрученные романы. Как-то субботним вечером Майкл де Фрейтас затащил его ко мне, в квартиру на Бассет-роуд, после чего этот новый посетитель в течение многих месяцев уже сам наносил визиты. Макиннесу нравилось слышать самого себя, а я каждую неделю выслушивала приблизительно одну и ту же обличительную речь.

— Да-да, — вслух размышлял Колин, поглатывая виски «Белл» прямо из бутылки, — мир потому и перестал быть монохромным, что в карманах подростков появились шекели, вот жизнь и превратилась в кричаще яркие техниколоровские[78] вспышки. Те первые послевоенные годы были самыми мрачными на памяти ныне живущих, но лишь за тринадцать лет скверного правления тори молодые научились держаться на собственных ногах. Никогда ещё у нас не было всё так классно, и теперь мы с брутальным энтузиазмом подростковой драки выходного дня собираемся приблизить это к старшему поколению, которое пыталось запудрить нам мозги лозунгами о добела раскалённых технологиях. Грабьте, детишки, грабьте — это единственное, что имеет значение. Подъём экономики неплохо поддерживает мятежную юность. Если б я мог прожить жизнь заново, я бы родился во вчерашнем дне — тогда я мог бы сполна насладиться наступлением вечности, в которой старшее поколение не ставится ни во что, а новое, молодое, вышагивает с гордым видом павлина вместо того, чтобы подражать нудным родителям, которые изо всех сил цепляются за убогие обывательские ценности. А сейчас, когда Гарольд наконец сунул в рот судейский свисток, для молодых все может идти только к лучшему.

— Ну раззвонился, — встрял Мэтт Брэдли. — Голосуй за лейбористов, папаня — пусть этот мир станет отличным местом, чтобы рехнуться.

— Не в голосовании за лейбористов дело, — упёрся Макиннес, — дело в том, как мы ходим и говорим, во что одеваемся, и ещё в нашем желании достичь всего и ничего прямо здесь и сейчас. Трахаться надо в настоящем, а будущее пусть само о себе позаботится.

— Чтобы построить мир, в котором любовь не идёт на компромиссы, — подсказал Брэдли.

— Да ты-то что понимаешь в бескомпромиссной любви? — рявкнул Макиннес. — Ты, продажная дешёвка для тех, кто только нос сморщит, если вдруг встретится с чем-то настоящим. Ты — родимое пятно на нашем светозарном времени. Ты как вырядишься — любой подумает, что ты направляешься на «сарайные танцы»[79] где-нибудь в захолустье, а не готовишься провести субботнюю ночь в Сохо! Сейчас тысяча девятьсот шестьдесят пятый — и нынешние пижоны понимают: им надо носить итальянские костюмы и смотреться круто, если уж хотят изображать стиль, получая свой кайф.

— А что мне нужно сделать, чтобы выглядеть лучше?

— Больше пить и меньше думать — вот самый верный путь вверх по эволюционной лестнице элегантности в одежде!