Загубленная любовь

— Что ж; но Роуз хочет продолжения банкета. Мне и моим братьям надо делами заниматься, так что мы ей сейчас в нужде не помощники. Что ты собираешься делать?

— Я… не знаю.

— Не выходит пользоваться хреном — пользуйся языком.

— Но ты только что в ней был!

— Ну и что?

Роуз села на стол Майкла и широко развела ноги. Оуэна мигом поставили на колени лицом к ней, с оттопыренной голой задницей.

— Чего ждёшь-то? — спросил де Фрейтас. — Я тебе велел обсосать ей «мясные занавесочки».

Два паренька, которые прежде удерживали этого скоростнячного придурка, сняли брючные ремни и принялись похлопывать ими по его заднице, а третий чёрный из активистов сгрёб Оуэна за волосы и ткнул его лицом в промежность Роуз. Тут Оуэн решил, что ему же лучше будет сделать то, что требует Майкл, и он начал лизать её.

— Гос-споди, ну и тоска! — провозгласила Роуз. — Этот парень никуда не годится. Техники у него вообще никакой, просто тупой увалень. Да он не сумеет удовлетворить даже нимфоманку, которую занесло на необитаемый остров и которая уже полторы недели ни одного человека не видела. Этот долбосос вообще не знает, что такое пожирать женщину. Ха, да он остатки крема с тарелки слизать — и то толком не сумеет.

Оуэна заставили корячиться ещё минут десять, а когда наконец его оттащили, он попросился в туалет.

— Натяните ему штаны, — велел де Фрейтас своим ребятам, — пускай в них и дует.

— Я не хочу мочить свои джинсы, — пропыхтел Оуэн.

— Ты нассышь в собственные штаны, как только я тебе скажу, или получишь в морду.

— Ссы в штаны! Ссы в штаны! — хором скандировали собравшиеся подростки.

Так продолжалось какое-то время. В конце концов Оуэну врезали по носу. Получив удар, он обмочился под хохот и глумёж. Юные приверженцы Майкла встали в круг, Оуэн оказался в центре, и его принялись толкать так, что он перелетал от одного парня к другому. Наконец в комнату впустили того, в чью честь шёл этот спектакль.

— Ты меня кинул, Оуэн! — заявил Чарли Смит. — Ты поступил со мной так же гнусно, как гнусно твои предки обходились с моими. Я дал тебе ключ от своей квартиры, включил тебя в своё дело, а ты нанёс мне удар в спину, сперев весь мой товар!

— Я ничего не брал, — прорыдал Оуэн.

— Не ври, хуесос паршивый! — гаркнул Смит, со всей силы отвесив Оуэну пощёчину.

— Похоже, — высказался де Фрейтас, — этому беложопому надо прочувствовать, как его предки обращались с нашими. Давайте сюда ошейник для рабов.

Ошейник принесли, надели на шею Оуэну. Пока этого скоростнячного придурка заставляли маршировать туда-сюда в мокрых штанах, ему долго и подробно разъясняли все принципы действия данного приспособления. Майкл перечислял количество рабов на разных плантациях, умерщвлённых с помощью этого орудия, прерывая статистику лишь для живописания повреждений, причиняемых ошейником, и мучений тех, кого запытали таким ошейником до смерти. Рабовладельцы были перечислены поимённо; расизм по отношению к чёрным заклеймён. Наконец ошейник сняли.

— Значит так, — провозгласил де Фрейтас, тыча пальцем Оуэну в грудь. — Я хочу, чтобы ты решил с Чарли вопрос с пропавшим имуществом. Если к завтрашнему вечеру не получится утрясти это дело, я отправлю к тебе своих ребят. Перед тем, как уходить, сходи в ванную, приведи себя в порядок. Вот — кладу для тебя на стол пару фунтов, купишь себе новые джинсы, а то те, что сейчас на тебе, ты совсем испоганил. И я больше не желаю слышать о том, что ты кинул кого-нибудь из моих братьев. Давай на этом и сойдёмся, парень.

Пожимая руку Майклу, Оуэн трясся, как осиновый лист. Его так колотило, что он еле сумел взять со стола деньги, которые для него там положили. Когда, наконец, он справился с этой несложной задачей, его отвели в ванную и оставили там приходить в себя. И больше я этого скоростнячного придурка ни разу не видела. Слышала, что он уехал из Лондона, хотя ходили и неподтвержденные слухи, что его убили. Что меня поразило в устроенной Майклом психодраме — так это её сходство с теми образчиками жёстокости, которые мне довелось видеть со стороны банд Крэев и Ричардсона в шестидесятые. И похоже, на все подобные представления огромное влияние оказали голливудские гангстерские фильмы. В полиции, кстати, тоже прибегали к подобным методикам: напускали устрашателей на тех, на кого надо было надавить. Оскорбления были неотъемлемой частью таких ритуалов, поскольку личность должна быть деморализована и унижена, чтобы представление этого уличного театра достигло своей цели. Вне всякого сомнения, де Фрейтас был жестким человеком, и хотя я не хочу оправдывать его произволы, думаю, что они становятся более понятными, если посмотреть на них с этой стороны. Майкл был сутенёром и бандитом, но он не понаслышке знал, что такое расизм, и был искренен, когда требовал власти для чёрных. Те, кто утверждает, будто политическая деятельность Майкла была рэкетом, и ничем более, тычут пальцем в небо.