Загубленная жизнь Евы Браун

Его привлекало жизнерадостное, простодушное юное создание, еще не достигшее совершеннолетия (по закону оно наступало в двадцать один год). Такому, как он, должно быть, нравилось прятать ее, и когда она могла поставить его в неловкое положение, он попросту избегал ее. Окруженный самыми красивыми женщинами из мира кино и высшего общества, Гитлер вряд ли придавал ей особое значение.

Гертрауд было тогда лет семь-восемь, и она едва ли могла получить эти сведения из первых рук, хотя много позже стала одной из наперсниц Евы. На тот момент ближайшие приспешники Гитлера не обращали внимания на Еву, и для широкой публики она — как и Гели — оставалась неизвестной.

Насколько необычны были эти две молодые женщины, пробившиеся в окружение Гитлера, где их терпели его болтливые самодовольные друзья? Пожалуй, самое удивительное, что обе росли благовоспитанными девочками, которым предстояло направиться по проторенной обществом дорожке к алтарю и колыбели. Ведь в то время в компании мужчин среднего возраста могли находиться разве что распутные девицы из театров и ночных клубов, актрисы и официантки, известные легким поведением и доступностью. Скандал не слишком повредил бы их и без того сомнительной репутации. Мюнхен не был похож на Берлин или Гамбург, описанные Георгом Гроссом и Кристофером Ишервудом, с их декадентской ночной жизнью, где даже «хорошие девочки» могли пристраститься к алкоголю и наркотикам и гонять на автомобилях с молодыми сорвиголовами. Одноклассницы, с которыми Ева выросла и должна была бы проводить большую часть свободного времени, испытали бы некоторый шок от ее неподобающего поведения, каковым считалось появление на публике в сопровождении немолодого мужчины. Узнай об этом ее родители, они пришли бы в ужас. Но тогда они еще ни о чем не догадывались, а когда узнали, пути назад уже не было.

Глядя на Гитлера и Гели, Ева не могла не ревновать — любовь и ревность идут рука об руку, особенно в душе семнадцатилетней девушки. Ее мать Фанни рассказывала на допросе после войны: «Думаю, она была знакома с Гели, поскольку то и дело говорила о ней. Но я никогда не видела их вместе и не знаю, часто ли они встречались». Гели, родившаяся в 1908 году, была на четыре года старше Евы и на том жизненном этапе, когда такая разница в возрасте действительно имеет значение. Гели казалась взрослой и слишком искушенной для своих лет, но, самое главное, Гитлер любил ее: это было очевидно. И тем не менее Ева, должно быть, приободрилась, когда ей позволили присутствовать на вечерах в опере, даже если это значило, что ей, как и всем остальным, приходилось часами сидеть и слушать Вагнера, а потом, пока фюрер превозносил тевтонскую доблесть Зигфрида, делать вид, что ей интересно. В 1930 году, через несколько месяцев после знакомства, она получила еще одну привилегию. Гитлер пригласил ее присоединиться к нему за ужином в Osteria Bavaria. Ресторан находился на Шеллингштрассе, 62 — метрах в пятидесяти от студии Гофмана.

Фюрер был человеком привычки. Решив однажды, что место ему нравится, он становился его завсегдатаем на десятилетия. Он любил и Heck, и Neumaier, а также Carlton Тееraum, но больше всего — Osteria Bavaria за обильную пищу и уютную атмосферу. После дня, проведенного в «Коричневом доме», штаб-квартире НСДАП на Шеллингштрассе, где он намечал дальнейшие тактические ходы, или за проверкой партийной пропагандистской газеты Völkischer Веobachter, издательство которой находилось еще ста метрами дальше, посетить ресторан было и удобно и приятно. Гитлер признавался: «Я не могу больше выносить одиночество. Более всего мне по душе ужин с прелестной женщиной. Чем оставаться одному дома, я лучше пойду поужинать в Osteria».