Загубленная жизнь Евы Браун

Я знала, что в ходе сбора материалов для книги о Еве Браун мне придется посетить места, где происходили описанные в ней события, чтобы попытаться понять, что влекло Гитлера в Берхтесгаден и почему он из всех мест выбрал это для оттачивания своих замыслов. Я ездила туда дважды, первый раз — в конце лета 2003 года. Наступление каждого дня возвещал бледный прохладный рассвет. Я сидела за столиком перед своим шале за завтраком, состоящим из темного ржаного хлеба, яйца от местной курицы и чашечки кофе (любовь к крепкому до неприличия кофе передалась мне по наследству от мамы), читая или делая пометки в блокноте, прежде чем спуститься по крутой горной тропинке вниз в Берхтесгаден. Маленький средневековый городок кишел туристами. Вместе с ними я бродила по улицам, наблюдала, подслушивала, покупала открытки, отмечала следы нацистских надписей и символики, едва различимые под несколькими слоями побелки. Никаких упоминаний о самом знаменитом жителе города: никаких табличек, напоминающих посетителям, что вокзал был построен по проекту Альберта Шпеера или что на месте маленькой пиццерии близ речки Ахе некогда располагался первый контрольно-пропускной пункт по дороге, ведущей вверх к Бергхофу. Сегодня Берхтесгаден представляет собой чистенький тематический парк лучших свойств немецкого характера. Все работают усердно и с удовольствием, дети слушаются родителей, жены слушаются мужей, а мужья слушаются представителей власти. Даже подростки вежливы, и поезда отходят вовремя. Со времен Гитлера город впал в коллективную амнезию, и его предосудительное прошлое уже почти стерто.

Единственным исключением является недавно открытый в Оберзальцберге исторический информационный центр, расположенный почти над военным бункером Гитлера. Я поехала к подножию горы на автобусе, чтобы посетить его. В длинном зале, разделенном на три отсека, выставлены реликвии и фотографии Третьего рейха. Я слушала в наушниках речи Гитлера. Меня удивило, насколько спокойно звучал его голос, тихий и неторопливый, пока постепенно не достигал экстатического крещендо, оргазменного завершения, заставляя докладчика и аудиторию биться в припадке Ненависти. В том же отсеке есть стенд с фотографиями из газет, опубликованными после освобождения узников концентрационных лагерей в мае 1945 года. На них видны изнуренные, скелетообразные тела, одни живые, другие мертвые; какие где — не различить. Черные События в черно-белом изображении. Люди молча разглядывали их, а потом переходили на следующий уровень посмотреть видеозапись, где старики, бывшие жители некогда крошечной деревушки Оберзальцберг, рассказывали, как их дома и фермы были конфискованы и снесены, а на их месте вырастали роскошные загородные виллы для Гитлера и его окружения. Один старичок, давший интервью в 1989 году, смахивая слезы при воспоминании о выселении семьи, говорит: «Моя мать родилась там, как и я, и все мои братья и сестры: двенадцать или тринадцать нас было, не помню». «Конечно, жизнь на «Горе» изменилась, — рассказывает Роза Ирлинг, которая была еще ребенком, когда впервые приехал Гитлер. — Во времена нашего детства здесь было очень тихо. А потом, после 1933 года, все превратилось в сплошную необъятную стройку… Внезапно толпы людей хлынули на гору, пытаясь подобраться как можно ближе к дому Гитлера, ожидая, пока он наконец не выйдет. И тогда они разражались криками, аплодисментами, рыдали, истерически хохотали, даже падали на колени».

Автобус движется дальше, проезжает тихое, поросшее травами место, где стоял Бергхоф. Экскурсовод молчит. Ничего не осталось. На высоком уступе, с которого открывается вид на горы и ровные поля, среди могучих деревьев прячется заросшая поляна. Битый кирпич и булыжники очерчивают фундамент здания. По ней бродили несколько человек с путеводителями и фотоаппаратами. Они не выглядели апологетами Гитлера; они приехали с семьями, объясняли что-то детям и уходили от щекотливых вопросов, указывая на еле видное сквозь густые сосны место, где стоял Чайный домик Гитлера, потрясающий вид из которого теперь загораживают кроны деревьев. Перед уходом некоторые сыпали в сумки или карманы брюк горсть розовато-красных кирпичных осколков размером со спичечный коробок, чтобы выставить их дома вместе фотографиями из отпуска, приклеив ярлычок «Кусок кирпича из гитлеровского Бергхофа». Наделены ли эти осколки некой мистической силой — подобно мощам праведников или щепке от Святого Креста, — как если бы им передалась часть ауры Гитлера? Или же их берут из тех же побуждений, что и обломки Берлинской стены, чтобы доказать, что «я там был»? Именно так люди, которые не были отпетыми злодеями-расистами, создали нацистскую партию. Кирпичик здесь, кирпичик там — вот и фундамент заложен.

Наконец автобус добрался до горы Кельштайн высотой 1834 метра, на вершине которой стоит псевдосредневековое здание под названием «Кельштайнхаус». Американцы впоследствии окрестили его «Орлиным гнездом». Кельштайнхаус был построен по приказу Бормана и преподнесен фюреру на пятидесятилетие как подарок от его народа. Он был оплачен из налогов населения и стоил 30 миллионов рейхсмарок. Вид оттуда и впрямь бесподобен.

По вечерам я возвращалась в свой маленький альпийский домик, открывала бутылку прохладного вина и вслушивалась в долгие, медленные сумерки: стрекот цикад, визги детей, играющих перед сном на близлежащей ферме, и раздраженное блеяние овец. Я наслаждалась живописным пейзажем — тем самым, что видели Ева, Гитлер и их гости с террасы Бергхофа. В доме после ужина (копченое мясо и колбаса, опять с ржаным хлебом) я читала «Марш Радецкого» Йозефа Рота и «Берлин» Энтони Бивора, две книги, словно берущие в скобки историю Третьего рейха.