#заяц_прозаек

Он открыл ящик стола и достал потертый кожаный чехол для пленочного фотоаппарата.

— Твоя камера? — спросила Лиза. — Снимаешь на пленку?

— Нет, — ответил Егор, — садись, пожалуйста. Надо сесть.

Они сели на кровать и Егор передал Лизе чехол.

— Открывай.

— Плеер? Кассетный? Вау! — Лиза крутила в руках старенький синий Sony. — Работает?

— Еще как, — улыбнулся Егор, — открой, там внутри кассета. Помнишь, как это делается? Осторожно только. Вот сюда, да.

Лиза вытащила прозрачную кассету. На наклейке надпись, немного размытая: «Кино. 8 мая 1990 г.»

— Это что? Серьезно? Да ладно?… Запись концерта? — спросила Лиза.

— Папин друг из СКК, тот же, что и афишу подогнал, записал ему эту кассету, когда Цой умер.

— Офигеть. Офигеть, блин! И что, можно послушать? Там есть батарейки?

— Есть. И переходник где-то был, чтобы еще одни наушники воткнуть. Сейчас, вот, — он подключил наушники и протянул Лизе.

— Что будем слушать? — спросила она.

— Что хочешь.

— Давай «Спокойную ночь». Мне папа ее пел. И мама пела. Она третья с конца.

— Сейчас, перемотаю.

— Блин, смотри, чтобы не зажевало!

— Смотрю.

— Офигеть!

— Лиза…

— Что?

— В общем… Эта кассета… Она не совсем такая, как другие. Это немного странно будет, возможно. Просто слушай до конца, не снимай наушники.

— Конечно, странно — реальную запись концерта слушать на старом плеере! Включай давай!

— Сейчас, проверю, чтобы самое начало было, — Егор надел наушники, — да, готово.

Он нажал кнопку. Зашуршала пленка. Гитара. Егор сделал громче. Вступление. Лиза закрыла глаза.

«Крыши домов дрожат под тяжестью дней…»

Лиза почувствовала, что руки становятся легкими. И ноги. И все становится легким, как будто у тела больше нет веса, у головы нет веса, она как воздушный шарик, вся как воздушный шарик, отрывается и летит…

«Небесный пастух пасет облака…» — голос вдруг стал близким и громким. Желтая вспышка.

Лиза стояла позади качающейся в такт толпы.

«Как… Где я? Как это возможно? Что происходит?»

«Я ждал это время, и вот это время пришло…»

Лиза оглянулась: рядом с ней стоял Егор. Танцевали люди. На сцене пел Виктор Цой.

— Что происходит? — сказала она, наклонившись к Егору. — Ты меня слышишь?

— Слышу — ответил он и протянул ей руку.

Лиза взяла его за руку, но почти ничего не почувствовала.

— Что происходит? — повторила она. — Я ничего не чувствую, руки ватные.

— Мы здесь невидимы для остальных. Типа привидений, — сказал Егор, — это странная хрень, я не знаю, что это, но, видишь, мы здесь. Я не знал, получится ли вдвоем.

— Ты… ты много раз тут был?

— Ну, я знаю, где лучше встать, где круче звук, в какой момент вон тот парень, смотри, достанет зажигалку, а та девушка выйдет из зала. Подожди… — он посмотрел на Лизу и снова на девушку.

Девушка танцевала. Голубые джинсы, белая рубашка. Темные волосы до плеч, тонкие руки…

— Мама! — сказала Лиза и посмотрела на Егора. — Егор, это моя мама!

«Тем, кто ложится спать —
спокойного сна.
Спокойная ночь…»

— Это что, Егор? Что это? Мы спим?

— Я не знаю. Нет, мы не спим.

Песня закончилась, и Лиза открыла глаза. Тело потяжелело. В комнате стало холодно.

В окно залетал дождь.

Егор убрал плеер и посмотрел на Лизу:

— Я не был уверен, что получится вместе. Я думал, никогда никому об этом не расскажу.

Анастасия Корнилова. Путь домой

— …и кто знает, вдруг именно среди вас есть тот человек, который выведет землян на межгалактические просторы! Нас окружает море возможностей, просто никто пока не придумал, как вырваться за пределы нашего шарика. Топчемся на орбите, посылаем на Марс роботов, но до сих пор не знаем, есть ли где-то ещё жизнь. А ведь экзопланета Каптейн-B расположена всего в 13 световых годах от Земли! Не нравится Каптейн, пожалуйста — Глизе 832-С, в 15 световых годах от нас. Только и осталось, что изобрести варп-двигатель…

Звонок прервал речь Константина Алексеевича на самом интересном месте. Одиннадцатый «Б» завороженно глядел на учителя, забыв про перемену. У всех двадцати восьми учеников в мыслях была картина встречи с инопланетным разумом.

Константин Алексеевич вошёл в учительскую и поёжился — волны неприязни, исходившие от Изабеллы Марковны, «англичанки», и Людмилы Львовны, «русички», были настолько осязаемыми, что, казалось, сейчас сомнут его и превратят в камбалу. Физик-астроном представил себя лежащим на паркете учительской — нелепая плоская рыба в старомодном синем костюме, глаза на одной стороне лица, а очки… что ж, видимо, очки ему придётся заказывать новые, обычная конфигурация, подходящая человеческим лицам и глазам, тут не подойдёт.

— А скажите-ка, любезный Константин Алексеевич, — сварливый голос «англичанки» прервал его размышления об очках, — вы зачем ребят с толку сбиваете?

— Простите? — физик в недоумении посмотрел на Изабеллу Марковну.