Заяц с янтарными глазами

Я раскладываю на длинном столе в мастерской тонкую цепочку из синих конвертов с письмами 1938 года. Их около восемнадцати — совсем немного для долгой зимы. В основном это переписка между Элизабет, ее дядей Пипсом и парижскими родственниками: они пытались выяснить, кто где, как добыть для разных людей разрешения на выезд, и советовались, как собрать деньги на всякий случай. Как вызволить Виктора из Словакии? У него отобрали все, и он остался в глуши со своим австрийским паспортом, который оставался бы действительным еще до 1940 года, однако бесполезен, так как Австрии как государства больше не существует. Поскольку Виктор был выслан из страны, он не мог обратиться в германское консульство за немецким паспортом. Он уже подал документы на оформление чехословацкого гражданства, но и эта страна исчезла с карты. Все, что у него есть, — документ, где говорится, что он житель Вены, и еще один документ об его отказе в 1914 году от российского подданства и принятии австрийского. Но это было еще при Габсбургах.

7 ноября молодой еврей вошел в здание немецкого посольства в Париже и выстрелил в немецкого дипломата Эрнста фон Рата; 8 ноября объявлено о карательных мерах: отныне еврейским детям запрещается посещать арийские школы, еврейские газеты закрываются. Вечером 9 ноября в Париже фон Рат скончался. Гитлер постановил, что полиция не должна чинить препятствий стихийным народным выступлениям.

«Хрустальная ночь» стала ночью необузданного террора: в Вене покончили с собой 680 евреев, 27 убиты. По всей Австрии и Германии поджигают синагоги, грабят магазины. Евреев избивают, бросают в тюрьмы и отправляют в концлагеря.

Письма — хрупкие весточки, переносимые аэропочтой, — звучат все отчаяннее. Пипс пишет из Швейцарии: «Моя корреспонденция превратилась в нечто вроде информационного центра для друзей и родственников, которые лишены возможности писать друг другу… Меня страшно тревожит их судьба, так как из надежных источников я слышал, что рано или поздно всех евреев отправят в так называемый “заказник” в Польше». Он просит разных друзей вступиться за Виктора, чтобы ему дали разрешение на въезд в Англию. Тем временем Элизабет пишет британским властям:

В результате радикальных политических перемен в Чехословакии, и в особенности в Словакии, где он пребывает в настоящее время, его положение больше не может считаться безопасным. Уже принимаются произвольные меры против евреев, как резидентов, так и иммигрантов, а полное порабощение этой страны германскими властями послужит достаточным основанием для принятия «законных» мер против евреев в ближайшее время.

1 марта 1939 года Виктор получает визу — снова «годную для одной поездки» — от британской службы паспортного контроля в Праге. В тот же день Элизабет с сыновьями покидают Швейцарию. Они едут на поезде в Кале, а оттуда на пароме в Дувр; 4 марта Виктор прибывает в Кройдонский аэропорт на юге Лондона. Элизабет встречает его и отвозит в отель «Сент-Эрминс» в Мадейра-Парке, в Танбридж-Уэллсе, где Хенк забронировал номера.

У Виктора всего один чемодан. На нем тот же самый костюм, в котором Элизабет видела его в последний раз, на вокзале в Вене. Она замечает, что на цепочке от часов он по-прежнему носит ключ от шкафа, стоявшего в его библиотеке в Вене, — от того шкафа, где хранились первопечатные книги по истории.

Он эмигрант. Его страна Dichter und Denker — поэтов и мыслителей — превратилась в страну Richter und Henker — судей и палачей.

Слезы — в природе вещей

Виктор поселился в Танбридж-Уэллсе вместе с моими бабушкой и дедушкой, моим отцом и дядьями в арендованном пригородном доме, носившем название Сент-Дэвидс. Кирпичная дорожка «в елочку» вела к крыльцу от калитки между живыми изгородями из бирючины. Это был крепкий дом. На клумбах росли розы, в огороде — зелень и овощи. Это был самый обычный дом в обычном кентском городке в тридцати милях к югу от Лондона, надежный и даже по-своему степенный.

По воскресеньям они посещали утреннюю службу в церкви Короля-мученика Карла I. Мальчики (восьми, десяти и четырнадцати лет) ходили в школу, где, повинуясь строгому внушению директора, местные дети не дразнили их за акцент. Они коллекционировали осколки снарядов и солдатские пуговицы и строили замысловатые замки и корабли из картона. По выходным они гуляли по окрестным буковым лесам.