Зайчики (СИ)

Арт бросился догонять, и таки догнал — через два квартала, поднапрягшись. Ник бегал быстро, но то ли кавайские ноги оказались длиннее, то ли людь хотел, чтобы его догнали. Ухватив парня за плечо, альфа рывком повернул его к себе.

— Дар! — выкрикнул в расширившиеся навстречу темно-серые глаза. — Перестань злиться! Что было то прошло! — и на тон ниже предложил, отдыхиваясь. — Давай куда зайдем перекусим? Там и поговорим спокойно?

Ник моргнул и скинул с плеча руку пилота.

— Нах, — мотнул головой, поджимая губы и встряхивая бутылкой. — Лучше в гостиницу — трубы горят. Продукты уже, наверное, подвезли, приготовлю нам романтический обед, как когда-то. Жаль, свечей нету! — и издевательски заржал.

Целовать и обнимать человека было явно рановато, хотя альфячьи презики купил именно он! И метку с тела до сих пор не свел. Неужели за одиннадцать долгих лет не разлюбил? Не-е. Скорее, решил — раз ночью напьются вместе, вполне могут оказаться в одной постели. Кто тогда поведет, ясно и без карточных гаданий, вот и обеспокоился. Предусмотрительный, помнит и о толщине мужского достоинства бывшего любовника, и о венерических болячках, общих для людей и кавайцев, жалеет собственный зад.

Или все не так?

«О космос, — молча взмолился к высоким Римонским небесам Арт. — Вразуми!»

Жидкая какашка от неведомой, пролетающей в облаках римонской крылатой твари шмякнулась на макушку, расплываясь по волосам, и альфа вздрогнул. А ведь папа говорил: «не жди от неба чудес, надейся, сынок, на себя». Как в одном очень старом, виденном в детстве земном фильме: «получай, фашист, гранату!». Кто такие фашисты, пилот давно забыл, злые военные, вроде бы, а фраза всплыла в памяти…

— Свечи купить не проблема, Дар, — назвать взрослого, мрачно хмурящегося Дараника домашним «Дарчи» у пилота вслух язык отказался. — Тебе которые зажигают или ректальные, с анестетиком, на утро?

«И зачем ляпнул глупость, идиот? — ужаснулся альфа, едва вырвалось. — Сейчас Дарчи взбесится окончательно и приложит больно, в морду заслуженную плюху!»

Ник смотрел в упор, скаля ровные, крепкие зубы. Не улыбнулся, но и махать кулаками не спешил.

— Мдя, — протянул парень, почесывая подбородок. — Ты не изменился, Ачичи. Совсем. Короче, мы идем или стоим дальше? Если стоим — стой один, на здоровье, пускай тебя еще обсирают, памятник, а я лично голодный. — и он приглашающе ткнул бутылкой в сторону гостиницы.

Прежний скромный, ласковый нескладный мальчик старшеклассник Дарчи канул в прошлое, факт. Новый же грубоватый, прямолинейный и хамящий крупный, играющий стальными мускулами почти мужчина Ник космачик — нравился. Арт нервно облизнул пересохшие губы, перехватил поудобнее зажатый подмышкой, норовящий выскользнуть планшет, и альфа и людь плечом к плечу зашагали к гостинице.

По пути они завернули в лавочку и приобрели вторую бутылку бренди, тоже литровую, мало ли, вдруг не хватит литра на двоих, и свечи. Обычные стеариновые, желтовато-белые, десять штук россыпью.

Романтика так романтика. Чтобы и правда как когда-то. Про презики для себя заробевший в душе Ник не заикнулся, а хитрый Арт — предпочел забыть. Альфа никогда не был снизу и не планировал попробовать в ближайшем будущем. Зря он недооценивал Дараника. Ох, зря.

========== Такое херовое утро ==========

Утро. Утро. Утро? Сколько, вообще, времени, точно утро? Не день?

Арт завозился, пытаясь сообразить, где и «в когда» находится и громко, жалобно застонал. Болело ВСЕ. Раскалывалась голова, будто в ней, вместо мозгов, перекатывались обломки кирпичей. Болели мышцы. Болели губы и сводило судорогой челюсти. Болела поясница. Болела задница, да так, что хоть вой. Во рту царила вонючая, кислящая пустыня.

Разлепив опухшие, склеивающиеся веки, альфа тупо уставился в чью-то явно мужскую, бритую подмышку и заморгал, придавленный тяжестью обнимающей поперек груди чьей-то руки. Рука была крепкая и мускулистая, слегка смугловатая, с цветной татуировкой по предплечью — паук в паутине — покрытая негустым темным волосом и на омежью не походила.

Что за на… И почему горит огнем зад?

Воспоминание, первое в череде грядущих, медленно всплыло из похмельного тумана и заколыхалось кошмаром.

«Папочка, роди меня обратно…»

Он и Ник, который вовсе не Ник, а Дарчи, но уже не Дарчи, в мерцающем, колеблющемся свете десятка зажженных свечей пьют, сидя за столом, бренди, вяло закусывают салатом, оба уже сыты. Арт пьян в драбадан, хоть выпил и не очень много — увы, спиртное никогда не было его сильной стороной. Ник рядом, небрежно облокотился о столешницу, что-то рассказывает, улыбается. Зубы у парня крепкие, белые, глаза загадочно блестят, ладонь правой руки альфы поглаживает людю поясницу.

— Еще по одной? — спрашивает Ник небрежно, и Арт кивает. Его несет. Пустота и свечи.

Снова Арт и Ник. Целуются на полу. Как оба оказались на полу? Целуются страстно, влажно, взасос с похабными причмокиваниями. Ник сверху, трется о бедро твердым, пачкающим капельками липкой смазки стоячиной, кусает за губы, напирает, одежды на нем и на Арте ноль.