Заигрывающие батареи

И все это стащили вместе с техникой сюда, на это поле, выгодно находившееся неподалеку от железной дороги. Сталь отправляли в мартены, а выброшенный перед вывозом опасный хлам так и валялся повсюду. И если патроны и пулеметные ленты мало беспокоили Новожилова, то снаряды, мины и гранаты не нравились ему категорически. Черт их знает, эти снаряды — хоть и в гильзе, а могли и взвестись, когда танк разносит внутренний взрыв вдребезги про состояние взрывателя никто определенно ничего не скажет. Аккуратно походил словно в каком-то странном городе, где ряды танков образовывали словно бы узенькие улочки, а сами вроде бы становились непривычного вида домами. Ну да, для танкиста его машина — дом. Вот и стоит мертвый дом в ряду таких же, образуя мертвый город из металла. Впрочем, по запаху было понятно, что в некоторых «домах» постояльцы так и остались. Неприятное было ощущение, словно кто-то с неприязнью смотрит в спину, торчащие неподвижно стволы орудий и пулеметов словно бы вот-вот пошевелятся за спиной и начнут неслышно ловить в прицел припершегося незваного гостя. Но переборол сержант свой неприличный страх, хотя честно признаться ощущал тут себя — словно кот посреди своры голодных собак. Очень было непривычно так близко видеть чужую броню. Привык уже, что это — смерть. И чем ближе — тем опасней. Прошел еще глубже, через свой страх переступая. Теперь вокруг были только немецкие машины, впрочем, стояли они так же неряшливо, без ранжира и выверенности в дистанциях. И странно, тут ощущение ненависти и угрозы усилилось. Словно бы мертвые танки прищуренно глядели слепыми триплексами. Зло смотрели, хоть и трупы вроде, совсем уже безвредные. Но вид — насупленный, хмурый и недобрый.

— А вот вам хрен, теперь вас в печь! — громко для самоуспокоения заявил сапер.

И немножко застыдился — вот вылезет из-за того горелого «Тигра» кто из ремонтников и начнет ехидничать и подъелдыривать — дескать, с кем это ты тут разговариваешь?

Но никого поблизости не было. Странно, здесь завали боеприпасов не обнаружилось и трава росла гуще, хотя сами машины вроде как и не такие изувеченные, но словно бы разобранные, разукомплектованные, вот слово подходящее. На тех, что раньше видел — если чего и не хватало, так понятно — снесло огнем. А тут хоть и видны попадания, но не там, где катков нехватка и гусениц нет у многих, а у двух «Пантер» справа — и пушки отсутствуют. Черт, да тут и заблудиться недолго! И солнце, как на грех спряталось в тучки. Пришлось залезать на серую корму украшенного белым крестом танка, а оттуда и на башню забрался. Сообразил, где находится и лишний раз удивился — какой же громадный здесь сборный пункт! Прям одним взглядом не окинуть, два раза смотреть надо!

Перед тем как слезать — сунул нос в танк. Порадовался — пусто, ни одного снаряда в выкрашенной белой краской внутренности. Какие-то железяки непонятные, кресла драные, в общем глазу остановиться не на чем. Слез не спеша и не без облегчения выбрался из металлического лабиринта.

Одноглазый уже ждал. Сидел на своем «Боргварде», курил. Видать, овражек неподалеку был.

— Ну, шо молвишь? — спросил, щурясь.

— Даже если не вытягивать все, что внутри техники осталось — работы тут навалом. Только тут с краю почистить — и то дня три надо всем моим отрядом прочесывать. Да день укладывать и ликвидировать — сказал Новожилов.

— И то хлеб. Для комиссии хотя бы вид создать — уже добре. Вряд ли они тут вокруг шляться станут, сапоги марать — кивнул обгоревший.

— Странно — там одни немцы стоят — показал направление сапер.

— Ничего странного, тут немецкая рембаза была. На задворках у них и накопились те, что процентов на 70 поврежденные — важно заявил Гриценко.

— Проценты — не понял — признался сапер.

— Да просто все — немножко рисуясь и картинно пустив клуб дыма в воздух заявил бывший танкист.

— Опять не понял!

— Разница в подходах. Наши, если танк здорово покалечен и починить его только на заводе можно — снимают с него все, что другим пригодиться может, а пустая коробка едет в тыл, там ее начинают всей требухой по новой — и опять на фронт. Но куда этот новолепленный танк попадет — никто не скажет. Всяко не в свою бывшую часть, туда другие на пополнение поедут. А у фрицев — наоборот, танк за частью закреплен, потому чинят его на фронте, ремонтников у них против нашего — вчетверо больше тут. Если сильно побит, починить его никак — остается на бумаге как в части, а сам стоит на рембазе в тылу, поврежденный на сколько-то процентов. Пока немцы вперед шли или в обороне сидели — оно и красиво выходило, а вот мы их поперли — оно и посыпалось — немного непонятно заявил самоуверенный танкист.

— Погодь, а смысл-то в чем? — не проник в хитрости немецкой мысли сапер.